Истории успеха великих людей

Дэвид Свенсен: мистер Надежность



Об управляющем и инвесторе Дэвиде Свенсене (David F. Swensen) слышали немногие, даже на Западе. А между тем, средняя годовая доходность управляемых им фондов за последние 10 лет составляет 17,8% (а за последние 20 лет – 15,6%). При этом всего под его управлением сейчас находится более $22 млрд. Эти средства принадлежат не миллиардерам и не пенсионным фондам, а Йельскому Университету (Yale University) – одному из самых известных и богатых учебных заведений США.

Доходность, которую показывает Свенсен - самая высокая среди фондов, принадлежащим образовательным учреждениям. К примеру, фонд, управляющий активами Гарварда, в среднем «выходит» лишь на 14,9% годовых прибыли, и это – более чем хороший результат. Джек Майер (Jack Meyer), управляющий Harvard Management Co., откровенно признает: «Дэвид [Свенсен] – лучший в этом бизнесе». С этим мнением трудно спорить.

Свенсен прославился среди инвесторов и финансистов разработанной им в соавторстве с Дином Такахаши (Dean Takahashi) «Йельской моделью» (The Yale Model) управления средствами. «Модель», о которой мы обязательно поговорим ниже, представляет собой четкое и наглядное пособие по инвестированию в надежные активы – такие, которые позволят инвестору ни при каких разумно допустимых обстоятельствах не потерять деньги. Советами Свенсена сегодня активно пользуются университеты и общественные организации, например Фонд Рокфеллера (Rockefeller Foundation) или фонд Карнеги (Carnegie Corporation).

Профессорская семья

Биография Свенсена очень проста и со стороны не выглядит слишком интересной. Старший из шести детей, он родился в 1954 году на Среднем Западе в семье интеллектуалов. Отец и дед Свенсена были профессорами химии в местном университете, а мать после воспитания детей посвятила себя церкви и стала лютеранским священником. Семья всегда вела активную общественную работу: занималась культурным обменом, принимала детей из разных стран и помогла переехать в Висконсин более чем 100 беженцам из других государств. Поэтому, когда главе Йельского инвестфонда пеняют на то, что его принципы не характерны для инвестбанкира, он улыбается и сетует на свой «генетический дефект» и то, как его воспитали родители. «Очень рано я узнал от своих родителей, что в жизни существует очень много важных вещей, а далеко не все они измеряются в долларах и центах», - говорит он. Наверно, именно в этой фразе и следует искать корни инвестиционной стратегии Свенсена и причины его «странного» для главы инвестфонда поведения.

Йельская любовь с первого взгляда

В 1975 году Дэвид закончил Университет штата Висконсин в городе Ривер-Фоллз (University of Wisconsin, River Falls), в котором его отец был деканом одного из факультетов, и поступил в аспирантуру в Йеле. Там он в 1980 и получил докторскую степень, написав диссертацию по методам оценки стоимости корпоративных облигаций.

По словам Свенсена, в Йель он влюбился буквально с первого появления в университете. «Я никогда не встречал в одном месте столько умных людей, которым нравились различные идеи и интеллектуальные споры», - вспоминает будущий глава университетского фонда. Именно на интеллектуальной почве Свенсен завязал дружбу с учившимся в Беркли (Berkeley College) своим будущим соавтором Дином Такахаши, который позже станет его заместителем в инвестфонде. Другим другом Свенсена, который немало повлиял на его мышление и точку зрения на инвестиции, стал нобелевский лауреат Джеймс Тобин (James Tobin). Он также был очень скромен в быту и исповедовал высокоморальные принципы, что делало его почти музейной редкостью среди современных циничных экономистов.

Дауншифтинг

Что касается работы на финансовом рынке, то в 1979-1982 году Свенсен служил в Salomon Brothers, где занимался разработкой новых финансовых схем. Потом, в 1982-1985 годах, дослужился до вице-президента отдела корпоративных бумаг Lehmann Brothers. «Мне нравился соревновательный дух Уолл-Стрит», - признает он. Однако тут же констатирует, что это было далеко не самое подходящее для него место, потому что на бирже все сводилось к одному: заработать как можно больше денег для себя.

У Свенсена же были менее эгоистичные стремления. К примеру, он вспоминает, что в юности очень хотел быть сенатором от штата Висконсин, чтобы иметь возможность работать на благо общества. Так что совершенно неудивительно, что в 1985 году, в возрасте 31 года бывший вице-президент Lehmann Brothers с восторгом принял предложение любимого университета и надолго связал себя с Йелем, став в нем не только профессором, но и главой университетского инвестиционного фонда. Его доходы в результате «дауншифтинга» снизились примерно в пять раз. Но разве деньги имеют значение, когда тебя есть работа твоей мечты?

Надо сказать, что решение о найме Свенсена в Йеле далеко не всем понравилось: многие сочли его слишком молодым. Однако плюсами были его университетское прошлое и аналитический склад ума. К тому же ситуация в Йельском инвестфонде в то время складывалась далеко не лучшим образом. С 1968 по 1979 год активы фонда сократились на 45% - как по причине высокой инфляции и сложной ситуации на фондовом рынке, так и из-за того, что нанятая Йелем сторонняя управляющая компания категорически не справлялась со своей задачей. Позже дела также шли так себе. В итоге, в момент, когда Свенсен взял руководство на себя, в фонде насчитывались лишь жалкие $1,3 млрд.

Философия Свенсена

Как уже было сказано, воспитанный в интеллектуальной среде, глава Йельского инвестфонда отличается весьма нестандартными взглядами на фондовый рынок. В своей книге «Unconventional Success: A Fundamental Approach to Personal Investment» («Нешаблонный успех: фундаментальный подход к вопросу личных инвестиций») Свенсен сетует на «аморальность» современного фондового рынка и американского инвестиционного бизнеса в целом, где все сводится к собственному обогащению.

Особенно резко он критикует «взаимные фонды» (mutual funds), где инвестору, по его словам, «просто не найти себе настоящих друзей». Руководство этих фондов, сетует Свенсен, берет с инвесторов слишком большую плату за управление, но при этом далеко не всегда способно обыграть рынок, обеспечив высокую доходность. Достается в книге и аналитикам Merrill Lynch, которые «сливают» на рынок информацию в интересах своих клиентов, и администрации Джорджа Буша, которая, по мнению автора, ведет себя безответственно, и многим другим.

Этический подход

Неудивительно, что с такими взглядами Свенсена в Йельском фонде достаточно строго подходят к соблюдению этики инвестирования. К примеру, в период с 1978 по 1994 год фонд избавился от акций 17 компаний, когда становилось известно, что они ведут бизнес в Южной Африке и сотрудничают с режимом апартеида.

Впрочем, сам Свенсен и его инвестиционная политика все равно нередко подвергаются критике со стороны более «жёстких» этиков. Несколько лет назад активисты студенческого движения Йеля обвинили фонд в том, что он инвестирует средства в нефть и лесоперерабатывающую промышленность, и тем самым вредит экологии планеты. Нападки случались и из-за того, что в Йеле, в отличие от коллег из Гарвардского инвестфонда, долгое время держали в портфеле акции табачных компаний (хотя Свенсен говорит, что сейчас в портфеле фонда таких акций нет).

Представители университетских профсоюзов в свою очередь недовольны излишней секретностью инвестиций Свенсена и тем, что им достается слишком мало от заработков фонда. В 2003 году во время очередной забастовки восемь уволенных из Йеля сотрудников даже забаррикадировались ночью в офисе Свенсена, требуя повышенных выплат. Главе инвестфонда пришлось лично выйти к недовольным и объяснить, что ни он, ни его фонд не имеют к размеру выплат ни малейшего отношения.

Некоторые основания для недовольства Свенсеном у простых сотрудников Йеля все же могли возникнуть. Несмотря на свой «дауншифтинг», в 2002-2003 годах он получал за работу директора фонда порядка $1 млн в год – самую высокую зарплату среди сотрудников Йельского университета (сейчас - $1,3 млн). Правда его коллеги, руководящие инвестиционным фондом Гарварда, зарабатывали в то время $15-$20 млн, а лучшие управляющие частными фондами на Уолл-Стрит - все $100 млн в год. Но кого в Йеле волновали заработки незнакомых инвестбанкиров с Уолл-Стрит, когда более чем доступная для критики мишень ежедневно разгуливала по дорожкам университетского кампуса?

Специализация и диверсификация

Средства университета под управлением Свенсена находятся не едином фонде, а в виде тысяч мелких фондов, каждый из которых предназначен для специфических целей – от оплаты стипендий студентам, грантов профессорам и различных премий до фонда, который занимается обслуживанием газонов в кампусе или сценическими постановками в университетском театре.

Штат, управляющий этим совокупным Йельским фондом, весьма невелик: лишь около 20 человек. Правда, на контрактной основе в фонде работает еще около сотни экономистов, которые занимаются непосредственно инвестированием денег в различные компании. Для этой «контрактной» работы Свенсен предпочитает нанимать людей, которые управляют специализированными фондами. К примеру, один из «контракторов» Йельского фонда занимается инвестициями в небольшие энергетические компании в Канаде, другой – биотехнологиями, третий - инвестициями в недвижимость.

Свенсен подчеркивает, что при управлении университетским фондом перед ним стоят две разные задачи: «Необходимо с одной стороны сохранить покупательную силу портфеля, а с другой – выделять из фонда в качестве операционного бюджета столько, сколько это необходимо», - замечает он. С этой целью в Йеле используют сложную формулу для подсчета того, какая часть фонда может быть и будет потрачена университетом на различные цели в течение года – с тем, чтобы выделить эти средства и спокойно инвестировать все остальное.

В 1985 году, когда Свенсен возглавил инвестфонд Йельского университета, Йель мог тратить без риска для потери своего состояния лишь $46 млн в год – около 10% своего суммарного бюджета. Несколько лет назад эта «безопасная» сумма выросла уже до $502 млн. – около 31% бюджета, значительно более $1 млн. в день. Результат – налицо: в университете ремонтируются здания, закупается новое оборудование, растут стипендии бедным и иностранным студентам.

Сегодня фонд выбирает активы для инвестиций именно исходя из описанной выше двунаправленной стратегии. Для этого пришлось кардинальным образом поменять структуру портфеля. В начале 80-х Йель держал более трёх четвертей своих средств в акциях американских компаний, облигациях и наличной валюте. По мнению Свенсена и Такахаши, это и было ключевой ошибкой: портфель не был достаточно диверсифицирован. «Не надо класть все яйца в одну корзину», - цитирует Свенсен по этому поводу любимое выражение Джеймса Тобина. Помещая слишком большую часть портфеля в американские ценные бумаги, фонд ставил себя в зависимость от ситуации на одном рынке и упускал выгодные возможности на иностранных площадках, а также в таких секторах, как недвижимость, газ, нефть, лесоперерабатывающая промышленность и даже – в венчурных фондах.

Свенсон, в свою очередь, был убежден в необходимости подобных инвестиций, потому что именно они «страхуют» фонд от потерь в периоды экономического спада. Поэтому с течением времени инвестиционный фонд Йеля все больше диверсифицировал свой портфель, и именно из этой стратегии и родилась «Йельская модель».

Йельская модель

Согласно Йельской модели, инвестору следует разделить свой портфель на пять или шесть равных частей («корзин») и инвестировать каждую из них в активы иного типа:

1. Акции отечественных компаний (в случае Свенсена – американских). Выбирать следует акции, которые обеспечивают высокий доход, надежную защиту от инфляции, и компании, в которых соблюден баланс интересов между менеджментом и акционерами (30% фонда);

2. Акции международных корпораций. При выборе следует руководствоваться теми же принципами, что и в №1, тем более что доходность международных компаний обычно не отличается от доходности аналогичных американских. Однако следует учесть, что во многих иностранных компаниях баланс интересов акционеров и менеджмента не соблюдается в той же мере, что и в США (15% фонда);

3. Акции компаний развивающихся рынков. Высокорисковая, но одновременно и высокодоходная часть портфеля (5% фонда);

4. Недвижимость. Доходность и степень риска этих инструментов – примерно средняя между акциями и облигациями (20% фонда);

5. Американские государственные облигации (UST). Защищают портфель при падении фондового рынка (15% фонда);

6. Американские государственные облигации, защищенные от инфляции (TIPS). Самая надежная часть портфеля и прекрасная страховка на случай резкого роста инфляции (15% фонда).

Интересно, что Свенсен не советует инвесторам зацикливаться на ликвидности инструментов в своем портфеле: по его словам, ликвидные инструменты редко бывают доходными. Поэтому его Йельский портфель был гораздо менее ликвидным по сравнению с конкурентами (в том числе из-за той же недвижимости). Однако при этом университету никогда не приходилось продавать активы «второпях», - в первую очередь потому что фонд тщательно планировал расходы на предстоящий год.

В своих советах частному инвестору, следующему Йельской модели, Свенсен также рекомендовал регулярно проводить «балансировку» портфеля, чтобы ни один из шести секторов не перевешивал остальные, и в случае отсутствия уверенности в рынке инвестировать в индексные фонды и ETF. Однако здесь надо соблюдать осторожность, потому что некоторые индексы недостаточно достоверны, а некоторые компании взимают с инвесторов значительные средства за вступление в такие фонды;

Во времена, когда Свенсен только начинал работу в фонде, его подход сочли едва ли не революционным. Однако он упирал на то, что именно так советует поступать теория управления деньгами, и в итоге оказался прав. Диверсификация и использование «шести корзин» позволяла Йельскому фонду относительно безболезненно преодолевать кризисы. К примеру, в 2002 году, когда большинство фондов, аналогичных Йельскому, понесли тяжелые потери, Свенсену удалось получить хоть небольшую, но прибыль в 0,7%.

Миссия

Сегодня Свенсен не только успешно управляет университетским фондом, но и каждый год читает в Йеле свой курс лекций по управлению портфельными инвестициями (который обычно сочетается с курсом практических занятий на эту же тему). Сам он говорит, что очень любит преподавать, и даже книги свои написал исключительно по той причине, что ему хочется научить людей правильно инвестировать. Ведь индивидуальным инвесторам подчас бывает очень сложно получить по-настоящему хороший совет. И добавляет, что ему лично в работе очень важно ощущение «миссии». Именно поэтому он активно консультирует по вопросам инвестиций многие общественные организации, а также администрации штатов Коннектикут и Массачусетс.

В быту Свенсен по-прежнему отличается скромностью. Он никогда не покупал дорогих домов, машин, не швыряет миллионы на благотворительность, и говорит, что самое большое удовольствие ему доставляет учить своих трёх детей играть в футбол. «Когда я вижу, как мои коллеги уходят из университетов, чтобы делать ровно то, что они делали ранее, но за большие деньги, я чувствую разочарование», - замечает он. Стройный, с тихим голосом и мягкими манерами, Свенсен выглядит и одевается как типичных университетский профессор, которым по сути и является.


(По материалам: http://superinvestor.ru/)

[Дмитрий]

Дуайт Андерсон: бег наперегонки с быками



Управляющий фондом Ospraie Management LLC Дуайт Андерсон (Dwight Anderson) – второй из «неудачников» фондового рынка, о которых рассказывает проект «Персона». В августе 2008 года Андерсон был вынужден закрыть свой фонд Ospraie Fund, после того, как только за один месяц его активы сократились на 26,7%, а за весь год - уменьшились на 38,6%. Однако в отличие от Самуэля Израиля III, который получил за совершенное им мошенничество двадцать лет тюрьмы, Андерсону удалось выйти из сложной ситуации с честью. Он сохранил если не деньги, то по крайней мере – уважение своих инвесторов, которым постепенно возвращает долги. И в итоге у него есть некоторые шансы на возвращение в «высшую лигу» Уолл-Стрит.

42-летний Дуайт Андерсон получил имя в честь любимого президента своих родителей – Дуайта Эйзенхауэра. Интересно, что в отличие от многих других звезд инвестиционного мира, он не готовил себя с детства к такой жизни. Даже образование Андерсон сначала получил сугубо гуманитарное, закончив исторический факультет в Принстоне.

Переквалификация историка

Некоторое время после окончания университета Андерсон попросту не знал, чем заняться. Сначала у него был план пойти поучиться юриспруденции. Однако в итоге он отбросил скучные юридические науки и пошел работать консультантом и менеджером в компьютерную фирму Pansophic Systems Inc. Полтора года спустя он перешел работать к одному из клиентов, которого консультировал – Amsterdam Printing & Litho Co. (компания занималась производством бумаги и полиграфией). Тогда-то он и понял, что хочет заняться именно инвестициями. Год спустя Андерсон поступает в Университет Северной Каролины в Чепел-Хилл, чтобы получить приличествующий инвестору степень MBA. Примерно в то же время он начинает «работать» на Уолл-Стрит – разносить кофе, чай и прочие напитки в нью-йоркском офисе Goldman Sachs Group Inc.

Охота «Тигра»

Вскоре после получения MBA Андерсона заметил сам Джулиан Робертсон, который и предложил ему работу в Tiger Management – разумеется, на одной из самых нижних позиций. Молодого брокера приглашали быть ночным «дежурным» - следить за азиатскими рынками по ночам, когда торговля в Америке замирала. Однако, несмотря на всю материальную привлекательность работы в Tiger и ее относительную «ненапряжность» по сравнению с дневными торгами, Андерсон выбрал более сложный путь. Он принял предложение J.P.Morgan&Co., где ему предложили торговать деривативами и сырьевыми товарами.

Но Джулиан Робертсон, который ужасно не любит, если ему отказывают, всерьез «положил» глаз на Андерсона. Уже через два с половиной месяца после первого предложения, он позвал Дуайта на более серьезную должность – заместителя начальника группы сырьевых рынков. Андерсон, которому на тот момент было 27 лет, для приличия подумал пару недель и согласился, став заместителем одной из главных «звезд» Tiger – Боба Бишопа (Bob Bishop). С тех пор он и посвятил свою жизнь платине, золоту и прочим сырьевым товарам – сложному и непредсказуемому рынку. Сам Андерсон говорит, что во-первых, ему нравится торговать чем-то «осязаемым», а во-вторых, рынок сырья имеет четкую связь с мировыми событиями и тенденциями. А он, как историк, может прослеживать такие тенденции, что сильно помогало ему в работе.

Упрямый палладий

В Tiger молодой специалист по сырью проработал почти шесть лет и говорит, что научился «умному» инвестированию именно от Джулиана Робертсона. Впрочем, Tiger не всегда получал выгоду от сделок молодого трейдера. К примеру, в середине 90-х Андерсон был уверен, что цены на палладий в скором времени должны резко вырасти. Основания для этого были: Андерсон лично съездил в на «Норильский никель» и в ЮАР и подсчитал, что дефицит палладия на рынке сырья составляет примерно 2 млн. унций (57 тыс. кг). Tiger вложился в палладий, однако в течение трех лет цены на этот металл категорически отказывались идти вверх, оставаясь в районе примерно $120 за унцию – к большому разочарованию Робертсона.

Впрочем, Андерсон в итоге все-таки оказался прав. Три года спустя, в 2001 году, цена на палладий выросла до тысячи долларов за унцию – то есть почти в 10 раз. Но Андерсон тогда уже не работал на Tiger, а вовсю руководил собственным фондом – Ospraie Management. В качестве названия он взял видоизмененное наименование хищной птицы скопы, которая по-английски называется «osprey».

Сырьевой «хищник»

Специализированный на инвестициях в сырьевые товары stand-alone фонд, который Андерсон создал «под крылом» инвестиционной компании Tudor Investment Corp. в 1999 году, начал работу очень успешно. Уже в первый год его прибыль составила 17%. В среднем с 2000 по 2007 год Ospraie Fund возвращал инвесторам 15% годовых. А на пике популярности в фонде находилось $3,8 млрд., что делало Ospraie Fund самым большим сырьевым фондом в мире.

В 2004 Андерсон окончательно «отделил» Ospraie Fund от Tudor, сделав его независимым. Тогда под его управлением находилось $1,2 млрд. Вместе с ним в новую структуру ушли 15 сотрудников Tudor, в том числе – Ричард Пума (Richard Puma), который до момента закрытия являлся финансовым директором Ospraie. Больше всего в момент ухода Дуайт опасался, что фонд по итогам года покажет плохие результаты, однако вместо этого прибыль в 2004 году составила 25%.

Рост на Китае

Хорошие результаты способствовали притоку новых инвестиций во «флагманский» Ospraie Fund и три других фонда Ospraie – Point, Real Return Fund и Wingspan. К концу 2005 года в четырех фондах было собрано около $3,5 млрд., и в феврале 2006 года Андерсон начал привлекать деньги в пятый сырьевой хедж-фонд - Ospraie Special Opportunities Fund («Фонд особых возможностей»). В нем собралось около $1,2 млрд. Среди инвесторов были как частные лица, так и крупные банки, не хотевшие или не имевшие возможностей «играть» с сырьем самостоятельно: например, $500 млн. в Ospraie инвестировал швейцарский Credit Suisse.

Ospraie Fund вставал как в лонг, так и в шорт - в зависимости от ожиданий, вырастет ли цена на конкретный вид сырья, или упадет. Объектами инвестиций были фьючерсы на нефть, медь, кукурузу и другое сырье, а также акции энергокомпаний, горнодобывающих компаний и сельхозпроизводителей. Андерсон ориентировался на глобальные тенденции. В основном, по его мнению, цены на сырье разгоняла растущая экономика Китая, которая уже стала крупнейшим в мире потребителем меди, никеля и свинца. Это и оказалось его основной ошибкой.

Потери

Вплоть до 2006 года фонды Ospraie не ведали потерь, а самого Андерсона небезосновательно называли «сырьевым королем». Однако потом у Ospraie начался период сложностей. Первый серьезный удар был нанесен фонду Point, в котором на тот момент было $250 млн. За первые пять месяцев 2006 года фонд потерял 29% (в основном – из-за ряда неудачных ставок на рынке металлов), что вынудило Андерсона вообще его закрыть. К счастью, ни один из фондов Ospraie не работал с «плечами» - иначе потери были бы куда большими.

«Флагманский» Ospraie Fund за первые пять месяцев также потерял почти по каждой из крупных открытых позиций – обыкновенные акции, сельхозпроизводители, энергокомпании, металлы, драгоценные металлы. «Это было похоже на слабость во всем теле», - признает сам Андерсон, для которого потери были сильнейшим стрессом.

И хотя в сентябре 2006 года ситуация несколько выправилась, а фонду удалось заработать 6,5% прибыли, по итогам третьего квартала совокупные потери Ospraie Fund все еще составляли около 3%. По итогам года они достигли 13%. В результате Андерсон принял решение закрыть два из своих фондов и вернуть деньги инвесторам. Он честно признал ошибки и не искал оправданий – качество, которому его, как считается, научили в Tiger.

Несмотря на потери, инвесторы продолжали верить в счастливую звезду и ум Андерсона. Среди таких «верящих» - инвесткомпания Lehman Brothers Holdings Inc., которая в 2007 году купила 20% Ospraie, а также другие структуры во главе с Credit Suisse Group, которые «влили» в Ospraie около $3 млрд. в период с июня 2006 по октябрь 2007 года.

Поближе к земле

В 2006 году Андерсону отчасти удалось компенсировать потери Ospraie благодаря самым простым и древним ресурсам – продовольственным товарам. В июле он правильно предсказал рост цен на кукурузу, соевые бобы и хлопок. И именно на продовольствие и сельхозпроизводителей была сделана ставка в кризисные времена. Как говорит сам Андерсон, он понял, что производители пищевых продуктов и топлива сегодня буквально «раздирают» на части сельхозпроизводителей, увеличивая спрос на их продукцию. А значит – сельское хозяйство сегодня на самом деле прекрасно защищено от рисков: если упадет спрос со стороны одного сектора – он останется со стороны другого.

В 2007 году Ospraie также вложился в продовольствие и отчасти компенсировал потери 2006 года. Этому способствовало то, что за 12 месяцев, прошедшие с июля 2006 года по июль 2007 года, цены на соевые бобы выросли на 43%, на кукурузу – на 39%, на хлопок – на 18%. Однако больше всего, благодаря росту спроса в Китае и других азиатских экономиках, выросли цены на пшеницу – до $9,6175 за бушель по состоянию на 28 сентября 2007 года. Другим товаром, инвестиции в который принесли фонду успех, стало золото.

Аналитика

В 2007 и начале 2008 года Ospraie уже не являлся спекулятивным фондом. В основном он инвестировал в сырье (металлы, сельхозтовары и энергетические товары), а также акции сырьевых компаний – например, Occidental Petroleum Corp., и сельхозпроизводителей на срок два года. Сам Андерсон (он был управляющим портфелем фонда), также как и 39 работающих на него аналитиков и трейдеров вели огромную исследовательскую работу, пытаясь минимизировать риски работы на волатильном рынке. Примерно половину времени глава фонда проводил не в офисе на Парк-Авеню, а в разъездах. Только за первые шесть месяцев 2007 года он посетил по меньшей мере 15 стран – Австралию, Китай, Перу, Катар, Малайзию и другие.

Сотрудники фонда вспоминают, что Андерсон был требователен как руководитель, в то же время атмосфера в фонде оставалась рабочей и достаточно дружелюбной. К примеру, глава Ospraie даже кормил сотрудников ланчем прямо в торговом зале, - чтобы трейдеры не отлучались надолго от мониторов. Каждые две недели все сотрудники фонда собирались на общие собрания – чтобы обменяться инвестиционными идеями. Андерсон говорил, что это были едва ли не самые важные мероприятия в его компании. «У нас есть люди, разбирающиеся в зерновых рынках, в энергорынках, в рынках металлов и так далее. Но когда вы объединяете полученную от них информацию – только тогда она становится по-настоящему значимой», - замечает по этому поводу вице-президент фонда Ospraie Эрик Винсент (Eric Vincent).

Удар 2008 года

Однако мощная аналитическая работа не спасла Ospraie Management от второго сильного удара. К началу августа 2008 года фонд Ospraie Fund располагал капиталом в $2,8 млрд. Однако после того, как только за один трагический месяц (и снова это был август!) активы фонда сократились на 26,7 %, а за весь год - уменьшились на 38,6%, Андерсон был вынужден окончательно закрыть свой флагманский фонд. Потери кажутся особенно горькими, если знать, что сырьевой индекс металлов Commodity Research Bureau’s Metals Index вырос за тот же год на 45%.

Люди, знакомые со стратегией Ospraie, говорят что в этот раз сырьевой хедж-фонд пострадал из-за того, что пытался играть на понижение цен на медь и серебро, между тем как цены на оба эти металла взлетели на новые высоты. Очевидно, ошибкой Андерсона было то, что он снова пытался торговать, исходя из реального положения дел в экономике, и не учитывал спекулятивный фактор, который сегодня играет все большую роль на рынке сырья.

Ликвидация

В письме к инвесторам, размещенном в Financial Times, Андерсон дословно написал «I am very sorry for this outcome» («Мне очень жаль, что так получилось»). Он имеет право так говорить: Андерсон лично понес значительные убытки как один из крупнейших инвесторов Ospraie Fund. Убытки, по его мнению, были вызваны масштабной распродажей энергетических, горнодобывающих и сырьевых активов. Пока еще Ospraie Management управляет Ospraie Special Opportunities Fund на $1,2 млрд. Однако очевидно, что после такого закрытия флагманского фонда инвестиционная компания (но не её босс) имеет крайне малые шансы на возвращение в «высшую лигу» Уолл-Стрит.

В настоящий момент баланс Ospraie Fund в основном состоит из неликвидных активов, которые будут постепенно проданы. Из-за того, что фонд активно вкладывался в сельхозпроизводителей, возможно, потребуется больше трех лет, чтобы распродать все.

Экстремальные риски

Часть инвесторов Ospraie Fund ставит Андерсону в вину то, что его фонд слишком рисковал – что выглядит странным обвинением, учитывая общую волатильность сырьевых рынков. Впрочем, сам глава Ospraie действительно признавал, что работа на волатильных рынках и управление $7 млрд. чужих денег привели к тому, что он несколько лет жил в постоянном стрессе.

Чтобы как-то справиться с нагрузками, атлетичный глава фонда (Андерсон – едва ли не самый высокий среди инвестбанкиров, его рост - 1,90 м), увлекался экстремальными видами спорта. Среди его «опасных» игрушек – бег наперегонки с быками во время знаменитого на весь мир «бычьего» фестиваля в испанской Памплоне, мотогонки, дайвинг, прыжки на гибком тросе и экстремальное катание на горных лыжах, при котором лыжника сбрасывают на необработанную трассу с вертолета. Андерсону особенно нравилось кататься таким образом на Аляске - в Кордове и Гирдвуде.

Правда, с тех пор как три года назад он женился и завел ребенка, занятия экстремальным спортом постепенно исчезли из привычек инвестбанкира. Кто знает, возможно, именно недостаток спасительного экстрима вне биржи и привел к краху его фонд из-за повышенных рисков игры на рынке? Но ответить на этот вопрос сможет только сам Дуайт Андерсон.


(По материалам: http://superinvestor.ru/)

[Дмитрий]

KennethTect, а для чего нам его рекламировать?