Иногда хочется быть такой женщиной-женщиной,
Звенеть браслетами,
поправлять волосы,
а они, чтоб все равно падали,
благоухать Герленом,
теребить кольцо,
пищать «Какая прелесть!»,
мало есть в ресторане,
«мне только салат».
Не стесняться декольте,
Напротив, расстегивать
Совсем не случайно,
Верхнюю пуговичку.
Привыкнуть к дорогим чулкам,
И бюстгальтеры покупать
Только «Лежаби».
Иметь двух любовников,
Легко тянуть деньги,
«ты же знаешь – я не хожу пешком»,
«эта шубка бы мне подошла»…
Не любить ни одного из них.
«И потом в гробу
Вспоминать Ланского».
А иногда хочется быть интеллигентной дамой,
Сшить длинное черное платье,
Купить черную водолазку,
Про которую Татьяна Толстая сказала,
Что их носят те, кто
Внутренне свободен.
Если курить, то непременно с мундштуком,
И чтоб это не выглядело
Нелепо.
Иногда подходить к шкафу,
Снимать с полки словарь,
чтоб только УТОЧНИТЬ слово,
говорить в трубку: «Мне надо закончить статью,
сегодня звонил редактор»,
Рассуждать об умном на фуршетах,
А на груди, и в ушах чтоб
- старинное серебро
С розовыми кораллами
Или бирюзой.
Чтоб в дальнем кабинете
По коридору налево
сидел за компьютером муж-ученый,
Любовь с которым
Продолжалась бы вечно.
Чтоб все говорили
«Высокие отношения».
Чтоб положив книжку
на прикроватный столик,
перед тем, как выключить свет в спальне,
он замечал:
Дорогая, ты выглядишь бледной,
Сходи завтра к профессору
Мурмуленскому.
Непременно.
А иногда просто необходимо быть
Холодной расчетливой сукой.
И большой начальницей,
Чтоб все в офисе показывали пальцем
И так и говорили новеньким:
Она холодная расчетливая сука,
Пойдет по трупам.
Ну, зачем так грубо?
И зачем же сразу «по трупам»?
А вы, девушка уволены…
"Кажется я ясно ставила задачу",
Называть красивых секретарш
«дурочками»,
Прямо в глаза.
Не потому что дурочки,
а потому, что красивые.
Топ-менеджерскую зарплату
Тратить на элитную косметику,
И чтоб золотых карт миллион,
С сумасшедшими скидками…
Коллекционировать современное искусство,
Развешивать его
По голым стенам в кабинете
И в огромной пустой квартире,
Где на сушилке на кухне
Одна чашка, одна ложка
И две табуретки
у барной стойки.
Говорить мужчине:
Жалкий неудачник,
То есть нет – лууууууузер.
Утверждать, что мастурбация
- дело всенародное,
И спать с котом,
(«он же член семьи!»),
Которого кормит домработница.
А иногда хочется быть такой своей для всех
В доску.
С короткой стрижкой,
И красить волосы, губы и ногти оранжевым,
И ходить в больших зеленых ботинках,
С индийской сумкой-торбой,
С наушниками в ушах,
С веревочками на запястье,
Все время везде опаздывать,
Вопить в курилке:
«Я такую кофейню открыла!»,
«Вы пробовали холотропное дыхание? –
Отвал башки!»
И чтоб аж дым из ушей.
Захлебываться от впечатлений,
Не успевать спать,
Собираться на Гоа
В феврале.
Сидеть в офисе за "маком",
Вокруг чтоб все увешано
разноцветными стикерами
с напоминаниями: «придумать подарок Машке»,
«напомнить Витьке про ужин в среду»,
«купить новые лыжи».
На рабочем столе чтоб фотографии детей
В бассейне и в океане,
Портреты собаки – лабрадор (почившей),
И бородатого мужчины в странной желтой шапочке.
Быть всю жизнь замужем
За одноклассником,
Который за двадцать лет, представьте
Так и не выкинул
Ни одного фортеля.
Да еще и мирится со всеми этими
Друзьями, вечеринками, транжирством
И немытой посудой.
«Ты заедешь за мной в восемь?»
«Конечно, зая».
А иногда хочется побриться на лыску,
И повязать платочек,
Вымыться в бане хозяйственным мылом,
Но пахнуть какими-нибудь
Травками,
Полынью там, или мятой.
Научиться молиться,
Читать жития святых,
Соблюдать посты,
Назвать сына Серафимом,
Подставлять, хотя бы мысленно,
другую щеку,
«Ты этого хотел. Так. Аллилуйя.
Я руку, бьющую меня
- целую».
Излучать доброжелательность,
И чтоб не натужно так
Сиять от внутренней гармонии.
Принести из церкви святую воду в баллоне,
Поставить ее в холодильник,
И когда муторно на душе
Умываться ею
И советовать мамашам,
Что если у ребенка температура,
Достаточно просто сбрызнуть,
И чтоб это действительно помогало.
А еще ужасно хочется пойти в официантки,
Купить накладные ресницы,
И полное
Собрание сочинений
Дарьи Донцовой.
Научиться ходить на каблуках
Флиртовать с посетителями,
Чтоб они больше
Оставляли на чай,
Говорить: а вот попробуйте еще «карпаччо»,
Уж очень оно у нас замечательное.
Ходить в кино,
Копить на машину.
Бросить бармена,
Закрутить с поваром-итальянцем,
Висеть на доске почета,
Как работник, раскрутивший максимальное число лохов
На дорогое французское вино,
Которое, они сроду не отличат,
От крымского.
Пить сколько хочешь горячего шоколада
Из кофе-машины,
И уже разлюбить греческий салат.
А что мы имеем на деле?
Пока только
Черную водолазку.
Он говорил :
"Я видел многих женщин.
Я их любил.
И скучно мне с одной".
Она лишь улыбалась,
словно меньшим
казалось зло,
что выбрано самой.
Сказал он просто:
"Волк я. Одиночка.
Сам по себе.
Не должен ни-ко-му".
Она лишь закурила.
В одну точку
глаза ее смотрели,
как сквозь тьму.
Он ей твердил:
" Я так люблю свободу,
тех женщин,
что готовы принимать
мой жизни стиль.
Меня. Мою природу".
Она и не пыталась понимать.
Лишь ухмыльнулась,
выдав струйку дыма...
Но он твердил:
"Ты так мне по душе!
Нам вместе быть с тобой необходимо!
Со мною
рай найдешь и в шалаше!"
Она лишь затушила сигарету,
и посмотрела пристально в глаза.
Он понял, что не будет без ответа,
и что она не будет возражать...
Спросил: "Какой по счету я мужчина?"
Она его сильнее обняла.
Наивно улыбалась беспричинно,
как будто бы вопрос не поняла.
А он спросил: "Ну как тебе со мною?
Надеюсь, "это" было хорошо?"
Она лишь покачала головою
и улыбнулась, хоть и не смешно...
Под утро, уходя, у самой двери,
он потрепал рукою по щеке:
"Ты молодчина! Сам себе не верю!
Все было супер! Но теперь -уже...
Пусть это будет только между нами,
и это будет только наш секрет!"
Она смотрела влажными глазами...
Кивнула, резко дверь закрыв в ответ.
Он позвонил ей утром, пред рассветом.
Она не отвечала на звонки.
Лишь поздно ночью, на звонок ответом
услышал: "На неделе . Заходи."
Спросил он нервно: "Как поразвлекались?
Ведь нынче не скучала без меня?"
Она чему-то молча улыбалась.
И кофе предложила, не виня.
Теперь звонил он часто - ежедневно.
Но не всегда ответы получал...
Он ждал, просил ...
Превозмогая ревность,
на встречу неизменно приезжал.
Она не объясняла,
почему же
их встречи непростительно редки.
А он вдруг понял - и в жару, и в стужу
он ждать готов, страдая от тоски.
И то, что хочет быть всегда ей нужен.
Чтоб - только он! Другие - пустяки!
Он нервничал - она не отвечала...
Сходил с ума, услышав, что с другим
она недавно в парке целовалась.
Хотел, чтоб знали все, что только с ним!
Чтоб знали все об их греховной связи...
Она спокойно отрицала все.
А он витал в плену своих фантазий,
он видеть только с ней себя хотел.
Мечтал о том, что только он - с ней рядом.
И чтобы с ним, и только с ним - она.
Взрывались чтобы чувства звездопадом,
и в мир любви их чтоб вела луна.
Приехал к ней с огромнейшим букетом.
Она букет забыла у дверей...
Вопрос о встрече - снова без ответа.
Весь день ее расписан. Для друзей.
Он попросил руки ее. И сердце.
В ответ: "Я ведь живу себе - сама.
По жизни я летаю вольной птицей.
И не спешу еще сходить с ума".
Он закурил. Дрожала сигарета...
Она опять: "Свобода мне важна!".
Его морозным тронула ответом:
"И никому я вовсе не должна!"
Вмиг для него весь мир перевернулся.
В клочки исполосована душа.
И в сердце словно черный шар замкнулся.
За жизнь свою не дал бы и гроша...
Она сказала: "Мне идти своей дорогой.
Не собираюсь возвращать все вспять.
С тобою жизнь мне видится убогой.
И ни к чему мне что-то изменять..."
И он пошел...
Растоптанный,смиренный.
Не понимая - в чем же виноват.
Под хлестким взглядом глаз ее надменных.
И путь его лежал - в свой личный ад...
С ног сбитый неожиданным отказом
той, что была когда-то не нужна,
той, что давно была его соблазном,
которой не сказать теперь: "Жена"...
Она осталась в собственной квартире,
букет поставив бережно в вазон.
Сомненья придавили, словно гирей...
Все пронеслось, как будто полусон.
Вот он ушел - единственно любимый,
такой желанный и такой родной...
Ведь был всегда такой необходимый...
А получилось - стал совсем чужой...
Ника Вербинская
5.01.2009
Кадры из фильма "Нелюбовь"
Последний раз редактировалось Galina; 13.07.2009 в 17:41.
А женщиной становиться, как правило, нелегко.
Сначала мы все - за принцем, по следу его подков,
ну, то есть, подков-то конских, но дело уже не в том -
два взгляда, потом - знакомство, а после - с коня, и в дом.
А дом полыхает жарко от страсти и чистоты,
и ты для него - служанка, и девушка из мечты,
что надо, с умом подбрито, ну просто три раза ах,
у трона, и у корыта, и всюду - на каблуках.
А он копошится мелко под грузом твоих надежд,
угрюмо глядит в тарелку - "Ну что ты, родной, не ешь",
испуган почти до колик безумством твоей души,
и вот он, блудливый котик, из дому навек бежит.
Ну что тут - пожар потушишь, коня на скаку схватив -
ах, сволочь, он плюнул в душу, развод и аперитив.
Потом ты выходишь в поле, походка твоя легка,
ты кошка, и ты на воле, и в поиске мужика.
И бёдра твои округлы, и очи твои с искрОй,
ну что вы, какая кухня - безумие, домострой!
Из карточной рассыпухи ты вытащишь даму пик,
на лавке рядком старухи считают - тебе кирдык,
совсем загуляла девка, пропащая, что сказать,
и, словно плевок, припевка - плешивое слово "б***ь".
Тебе наплевать на это, ты греешь холодный дом,
подружки дают советы, но чаще ты спишь с котом.
Но сказано: время лечит, не угли уже, зола,
и ноги на чьи-то плечи - для радости, не со зла,
и вот он - герой романа, в руках номерок зажат,
глядишь на его изьяны, и дринькаешь оранжад.
Ну что там у нас по списку - храпит по ночам с тоски,
мечтает о Жанне Фриске и прячет в диван носки.
Все это портрет с натуры, Чапаев и пустота,
известно, все бабы - дуры, но ты-то уже не та!
Где нынче отыщешь принца, спасибо, он был уже,
и ты воздвигаешь в принцип пристрастие к неглиже.
Свободны, бесспорно, оба, спокойна от А до Я,
но душит ночами злоба - где шляешься ты, свинья?
Однажды (и это странно!), поставишь ему на вид -
и вот уж герой романа не пишет и не звонит.
Бесстрастно поставишь точку и выйдешь на белый свет,
но снится ночами дочка, которой всё нет и нет.
Работа, друзья, карьера, подводка, помада, тушь,
и очередь кавалеров - но капает в ванной душ.
Всё это, пожалуй, глупо, что делать, такая жизнь,
украдкой кусаешь губы, когда говорят "ложись!".
Однажды, устав до колик от шума и от кальсон,
решишь, что отныне в койке ты ищешь здоровый сон.
И вот ты живёшь-не тужишь, такая Карден-Диор,
подруги давно при муже, зато у тебя - декор,
готовишь себе лазанью, калорий отсыпав горсть,
но звёзды уже сказали, что будет нежданный гость.
Ух, ты бы по этим звёздам - в упор, из дробовика,
но поздно, родная, поздно, куда ты без мужика?
Ты помнишь, твердила мама, что надо терпеть, как вол,
и папа, приняв сто граммов, стучал кулаками в стол,
дурная, лихая сила его волокла до дна...
Потом, у его могилы, не плакала ты одна.
Но память - такая штука, она норовит предать,
и мама всё просит внука, чтоб отчество передать.
Ну всё, отвлеклись, довольно, пока мы болтали здесь,
подъехал клиент на "Вольво", и денежки тоже есть.
"Хватай, - поддержали с тыла подруги,- не то уйдёт!" ...
Ну, в общем, ты с ним крутила, не сделав потом аборт.
Сказала ему без крика - спасибо, на этом всё,
а он улыбался дико, почувствовав, что спасен.
"Зачем, почему, ты дура!" - кричали ей вслед глаза,
живот, округлив фигуру - единственный, кто был "за".
Плевать на слова и сплетни, не им за тебя решить,
а дочка родится летом, но надо ещё дожить.
...Сгорает в кастрюле каша, в игрушках царит бардак
(а дочку назвали Машей, без умысла, просто так).
Глядишь на неё украдкой, не веря в свою судьбу,
а дочка мусолит пятку и мрачно кривит губу.
Растёт, головёнкой вертит, конфету зажав в руке,
а ты, улыбаясь, чертишь зарубки на косяке.
Конфета, потом - помада, с подружкой глоток вина,
и "Мамочка, ну не надо, я просто пройдусь - луна,
ты, знаешь, а он хороший...", и роза на стебельке.
Паршивца зовут Серёжей, и ты с ним накоротке.
Свои вспоминая роли, волнуясь, сходя с ума,
ты, вместо "Рехнулась, что ли?!", ей скажешь:
"Решай сама. Подумай, чего ты хочешь, дорог на земле полно...",
и будешь потом полночи бездумно курить в окно.
Как сделать, чтоб ей, малышке, зажёгся другой маяк,
твои не достались шишки, колдобины, острия?
Прикрыть бы, укутать, спрятать...
чтоб жизнь не открылась ей,
и стала дешёвым ядом, как выдохшийся портвейн.
Дождавшись свою пропажу, увидишь, как в первый раз,
и всё про себя расскажешь, без вымысла и прикрас.
Про то, как дрожат ресницы, когда за душой - беда,
и первый, зараза, снится, пусть изредка, иногда,
и третий, четвёртый, пятый... любовь, понимаешь, Маш?
"И твой заезжает папа, впадая в семейный раж,
и Коля звонит, и Гриша, ну, помнишь, такой, в пальто?
Всё это, родная, слышишь, должно быть, совсем не то.
Но я не жалею, дочка, себя на куски разбив..."
И скажешь, поставив точку: "Не бойся. Живи. Люби".
Затянешься, глядя прямо, и грянет - из темноты:
"Какое ты чудо, мама! Я тоже хочу - как ты!"
За ухо не кусишь,
Не дунешь в макушку..
Зачем тебе, милый,
Такая подружка?
Ни к сердцу прижать,
Ни поставить засос..
А всюду суёт любопытный свой нос!
В душе - хулиганка,
А с виду - училка.
Толстушка в ромашках? -
Девчонка с картинки!
Живёт черти где:
Сколько? Сутки к ней ехать?
Хихикает громко
И любит конфеты.
И даже оттуда она успевает
Во сны приходить..
Черти что вытворяет!
– Про Бабу-Ягу
Говорят очень глупо:
Нога костяная,
Метелка да ступа.
И руки кривые,
И зубы торчком,
И нос очень длинный
И загнут крючком.
Я облик сложившийся
Быстро разрушу:
Прошу заглянуть
В мою чистую душу.
И там вы такие откроете дали,
Каких никогда и нигде
Не видали.
В душе я добра,
Хороша, справедлива...
Не так чтобы очень,
Но все же красива.
И в каждом я только
Хорошее вижу,
Я даже козявку
В душе не обижу.
Но если внутри я добра
И прекрасна,
То сверху, снаружи,
Хитра и опасна.
Я в жизни любого из вас
Одолею,
А то и убью...
Но в душе пожалею...
Всех женщин сразу в жены нам не взять.
Эх, знать бы признак, чтобы выбирать!
Худышка будет холодна в постели.
Толстушка в дверь проходит еле-еле.
Веселая окажется гулящей,
А с грустной секс раз в месяц, и не чаще.
С холодной заработаешь ангину.
С горячей - расцарапанную спину.
Быть рядом с длинноногой не с руки,
Когда она оденет каблуки.
Та, что умна - обманет без труда.
Жить с глупой - это тоже ерунда.
Красивая легко уйдет к другому.
А страшная - позор родному дому.
Вот и приходится нам, как тут ни крути,
Смотреть лишь на размер ее груди
Чужое сердце лечу... чудачка...
Урок усвоен... итог печален...
Курю до фильтра... вторая пачка...
а в чашке что-то покрепче чая...
Итог бессонниц: на утро - хмуро...
Была хорошей, да сдали нервы...
Сама себя же ругаю - "дура,
ценил ли кто-то, что ты не стерва?..."
Меняем прически, духи, телефоны,
Наряды, соседей, прописки, районы...
Заводим котов, орхидеи, мужчин,
Друзей, эксклюзивные марки машин...
Рожаем идеи, детей и проблемы,
и терпим всю боль, расставанья, измены...
Ждем чуда, погоды и авиарейсы,
Глядим в небеса, в уходящие рельсы...
Стараемся выглядеть и вдохновляться,
Еще - не стареть, забывать, улыбаться...
Теряем перчатки, воздушность, часы,
Становимся старше, мудрей, на весы...
И учимся видеть, готовить, вязать,
Жалеть, сострадать, вдохновлять, соблазнять...
Находим записочки и приключения,
Скрываем свой возраст, обман, увлечения...
Посуду и книги, еду подкупаем,
В своей нереальности часто витаем,
В сомненьях, бессоннице, самооценке,
И волосы красим в любые оттенки...
А между всем этим мы верим в ЛЮБОВЬ,
Страдаем, клянём, и... влюбляемся вновь.
Комбинированный вид
