Мы только женщины - и, так сказать, "увы!"
А почему "увы"? Пора задеть причины.
"Вино и женщины" - так говорите вы,
Но мы не говорим: "Конфеты и мужчины".
Мы отличаем вас от груши, от халвы,
Мы как-то чувствуем, что люди - не ветчины,
Хотя, послушать вас, лишь тем и отличимы,
Что сроду на плечах не носим головы.
"Вино и женщины"? - Последуем отсель.
О женщина, возьми поваренную книжку,
Скажи: "Люблю тебя, как ягодный кисель,
Как рыбью голову! Как заячью лодыжку!
По сердцу ли тебе привязанность моя?
Ах, да! Ты не еда! Ты - человек! А я?"
Говорят, что он, мол, крут,
У него -- топор и кнут,
Всех врагов, мол, ждёт капут,
Он их "мочит" в пять минут --
Тех, кто "воду мутит" тут...
И похоже, что не врут...
Но избавиться от пут,
Жить, как вольные живут,
Шансов нет, покуда тут
Правит тот кровавый шут
(Да к тому же вор и плут) --
Двухголовый лилипут,
Что зовётся Медвепут.
Я и мой кот - мы любим смотреть в окно,
Неважно, солнце на улице или темно.
Налью коту молоко, а себе - вино,
Ведь у котов к вину особое "но".
И, мы пьем, потому что, пожалуй, нам нравится это.
Кот рыбой закусит, а я закурю сигарету.
А там уже тает снег. Вот и весна.
И та, что приходит ко мне, - она не жена:
От слова "жена" у меня холодеет спина,
И кот мой шипит, ибо память котам дана.
А после меняются окна, и вид из окна.
Мы знаем: нам хватит везде молока и вина,
Нам хватит везде и свободы, и долгих ночей,
И нравится нам, что кот этот мой, а я ничей.
Мы видели холод и зной, - так уж тесен мир,
Меняли вагончиков стены на стены квартир,
Что нас ожидает? Ах, если бы знать ответ,
Давно бы задернули шторы, включили свет!..
А жизнь коротка, и, как прежде, грустит луна.
Коснешься упавшей звезды, - и ладонь сожжена!..
Бывает, себе говорю: "Позабудь, заживет,
Жалей не себя, а кота, что вина он не пьет!"
Жалей не себя, а кота, что вина он не пьет!"
Ей восемнадцать, опять не спится - читать романы, курить в окно.
Она б и рада отдаться принцу, но принцам, кажется, все равно.
Ей, впрочем, тоже почти что пофиг - июнь не скоро, апрель в цвету.
На кухне медленно стынет кофе. Дожди, часов равномерный стук.
Ей двадцать восемь, чизкейк и пицца, мартини, праздники круглый год.
Она б и рада отдаться принцу, но вечно как-то не до того.
Карьера, фитнесс, чужие сплетни: «А он и, правда, хорош живьем?».
Еще немного - и будет лето, а все, что после, переживем.
Ей тридцать восемь, будильник злится, но спешка, в общем-то, ни к чему.
Она б и рада отдаться принцу, но рядом кот и храпящий муж.
Зарядка, ванна, газета, график, обед: вино и горячий мед.
А лето смотрит из фотографий, хотя казалось, что не пройдет.
Ей сорок восемь, опять не спится, снотворных куча, а толку ноль.
Она б и рада отдаться принцу, но тут как тут головная боль.
И она носит свой гордый профиль: в постель сама, из нее сама.
На кухне медленно стынет кофе, какое лето? почти зима.
(c)
Ах, принцев, извините, разобрали,
их ограничен был ассортимент.
А конь не нужен. Он, увы, едва ли,
пусть масти белой, принцу конкурент.
Зато как ржет, косит лиловым глазом,
как бьет копытом, как гоняет мух,
как соблазнительно виляет тазом,
простите, задом - просто сводит дух.
А принцы что-то нынче мелковаты,
и экстерьер у них увы и ах
и неумны, и, в общем, небогаты,
и даж не разбираются в стихах.
О, господи, ну, дай же мне Мужчину,
не принца пусть, но я тебя молю,
чтобы он мог (ну, хоть наполовину)
Составить конкуренцию коню…
Иногда хочется быть такой женщиной-женщиной,
Звенеть браслетами,
поправлять волосы,
а они, чтоб все равно падали,
благоухать Герленом,
теребить кольцо,
пищать «Какая прелесть!»,
мало есть в ресторане,
«мне только салат».
Не стесняться декольте,
Напротив, расстегивать
Совсем не случайно,
Верхнюю пуговичку.
Привыкнуть к дорогим чулкам,
И бюстгальтеры покупать
Только «Лежаби».
Иметь двух любовников,
Легко тянуть деньги,
«ты же знаешь – я не хожу пешком»,
«эта шубка бы мне подошла»…
Не любить ни одного из них.
«И потом в гробу
Вспоминать Ланского».
А иногда хочется быть интеллигентной дамой,
Сшить длинное черное платье,
Купить черную водолазку,
Про которую Татьяна Толстая сказала,
Что их носят те, кто
Внутренне свободен.
Если курить, то непременно с мундштуком,
И чтоб это не выглядело
Нелепо.
Иногда подходить к шкафу,
Снимать с полки словарь,
чтоб только УТОЧНИТЬ слово,
говорить в трубку: «Мне надо закончить статью,
сегодня звонил редактор»,
Рассуждать об умном на фуршетах,
А на груди, и в ушах чтоб
- старинное серебро
С розовыми кораллами
Или бирюзой.
Чтоб в дальнем кабинете
По коридору налево
сидел за компьютером муж-ученый,
Любовь с которым
Продолжалась бы вечно.
Чтоб все говорили
«Высокие отношения».
Чтоб положив книжку
на прикроватный столик,
перед тем, как выключить свет в спальне,
он замечал:
Дорогая, ты выглядишь бледной,
Сходи завтра к профессору
Мурмуленскому.
Непременно.
А иногда просто необходимо быть
Холодной расчетливой сукой.
И большой начальницей,
Чтоб все в офисе показывали пальцем
И так и говорили новеньким:
Она холодная расчетливая сука,
Пойдет по трупам.
Ну, зачем так грубо?
И зачем же сразу «по трупам»?
А вы, девушка уволены…
"Кажется я ясно ставила задачу",
Называть красивых секретарш
«дурочками»,
Прямо в глаза.
Не потому что дурочки,
а потому, что красивые.
Топ-менеджерскую зарплату
Тратить на элитную косметику,
И чтоб золотых карт миллион,
С сумасшедшими скидками…
Коллекционировать современное искусство,
Развешивать его
По голым стенам в кабинете
И в огромной пустой квартире,
Где на сушилке на кухне
Одна чашка, одна ложка
И две табуретки
у барной стойки.
Говорить мужчине:
Жалкий неудачник,
То есть нет – лууууууузер.
Утверждать, что мастурбация
- дело всенародное,
И спать с котом,
(«он же член семьи!»),
Которого кормит домработница.
А иногда хочется быть такой своей для всех
В доску.
С короткой стрижкой,
И красить волосы, губы и ногти оранжевым,
И ходить в больших зеленых ботинках,
С индийской сумкой-торбой,
С наушниками в ушах,
С веревочками на запястье,
Все время везде опаздывать,
Вопить в курилке:
«Я такую кофейню открыла!»,
«Вы пробовали холотропное дыхание? –
Отвал башки!»
И чтоб аж дым из ушей.
Захлебываться от впечатлений,
Не успевать спать,
Собираться на Гоа
В феврале.
Сидеть в офисе за "маком",
Вокруг чтоб все увешано
разноцветными стикерами
с напоминаниями: «придумать подарок Машке»,
«напомнить Витьке про ужин в среду»,
«купить новые лыжи».
На рабочем столе чтоб фотографии детей
В бассейне и в океане,
Портреты собаки – лабрадор (почившей),
И бородатого мужчины в странной желтой шапочке.
Быть всю жизнь замужем
За одноклассником,
Который за двадцать лет, представьте
Так и не выкинул
Ни одного фортеля.
Да еще и мирится со всеми этими
Друзьями, вечеринками, транжирством
И немытой посудой.
«Ты заедешь за мной в восемь?»
«Конечно, зая».
А иногда хочется побриться на лыску,
И повязать платочек,
Вымыться в бане хозяйственным мылом,
Но пахнуть какими-нибудь
Травками,
Полынью там, или мятой.
Научиться молиться,
Читать жития святых,
Соблюдать посты,
Назвать сына Серафимом,
Подставлять, хотя бы мысленно,
другую щеку,
«Ты этого хотел. Так. Аллилуйя.
Я руку, бьющую меня
- целую».
Излучать доброжелательность,
И чтоб не натужно так
Сиять от внутренней гармонии.
Принести из церкви святую воду в баллоне,
Поставить ее в холодильник,
И когда муторно на душе
Умываться ею
И советовать мамашам,
Что если у ребенка температура,
Достаточно просто сбрызнуть,
И чтоб это действительно помогало.
А еще ужасно хочется пойти в официантки,
Купить накладные ресницы,
И полное
Собрание сочинений
Дарьи Донцовой.
Научиться ходить на каблуках
Флиртовать с посетителями,
Чтоб они больше
Оставляли на чай,
Говорить: а вот попробуйте еще «карпаччо»,
Уж очень оно у нас замечательное.
Ходить в кино,
Копить на машину.
Бросить бармена,
Закрутить с поваром-итальянцем,
Висеть на доске почета,
Как работник, раскрутивший максимальное число лохов
На дорогое французское вино,
Которое, они сроду не отличат,
От крымского.
Пить сколько хочешь горячего шоколада
Из кофе-машины,
И уже разлюбить греческий салат.
А что мы имеем на деле?
Пока только
Черную водолазку.
Он говорил :
"Я видел многих женщин.
Я их любил.
И скучно мне с одной".
Она лишь улыбалась,
словно меньшим
казалось зло,
что выбрано самой.
Сказал он просто:
"Волк я. Одиночка.
Сам по себе.
Не должен ни-ко-му".
Она лишь закурила.
В одну точку
глаза ее смотрели,
как сквозь тьму.
Он ей твердил:
" Я так люблю свободу,
тех женщин,
что готовы принимать
мой жизни стиль.
Меня. Мою природу".
Она и не пыталась понимать.
Лишь ухмыльнулась,
выдав струйку дыма...
Но он твердил:
"Ты так мне по душе!
Нам вместе быть с тобой необходимо!
Со мною
рай найдешь и в шалаше!"
Она лишь затушила сигарету,
и посмотрела пристально в глаза.
Он понял, что не будет без ответа,
и что она не будет возражать...
Спросил: "Какой по счету я мужчина?"
Она его сильнее обняла.
Наивно улыбалась беспричинно,
как будто бы вопрос не поняла.
А он спросил: "Ну как тебе со мною?
Надеюсь, "это" было хорошо?"
Она лишь покачала головою
и улыбнулась, хоть и не смешно...
Под утро, уходя, у самой двери,
он потрепал рукою по щеке:
"Ты молодчина! Сам себе не верю!
Все было супер! Но теперь -уже...
Пусть это будет только между нами,
и это будет только наш секрет!"
Она смотрела влажными глазами...
Кивнула, резко дверь закрыв в ответ.
Он позвонил ей утром, пред рассветом.
Она не отвечала на звонки.
Лишь поздно ночью, на звонок ответом
услышал: "На неделе . Заходи."
Спросил он нервно: "Как поразвлекались?
Ведь нынче не скучала без меня?"
Она чему-то молча улыбалась.
И кофе предложила, не виня.
Теперь звонил он часто - ежедневно.
Но не всегда ответы получал...
Он ждал, просил ...
Превозмогая ревность,
на встречу неизменно приезжал.
Она не объясняла,
почему же
их встречи непростительно редки.
А он вдруг понял - и в жару, и в стужу
он ждать готов, страдая от тоски.
И то, что хочет быть всегда ей нужен.
Чтоб - только он! Другие - пустяки!
Он нервничал - она не отвечала...
Сходил с ума, услышав, что с другим
она недавно в парке целовалась.
Хотел, чтоб знали все, что только с ним!
Чтоб знали все об их греховной связи...
Она спокойно отрицала все.
А он витал в плену своих фантазий,
он видеть только с ней себя хотел.
Мечтал о том, что только он - с ней рядом.
И чтобы с ним, и только с ним - она.
Взрывались чтобы чувства звездопадом,
и в мир любви их чтоб вела луна.
Приехал к ней с огромнейшим букетом.
Она букет забыла у дверей...
Вопрос о встрече - снова без ответа.
Весь день ее расписан. Для друзей.
Он попросил руки ее. И сердце.
В ответ: "Я ведь живу себе - сама.
По жизни я летаю вольной птицей.
И не спешу еще сходить с ума".
Он закурил. Дрожала сигарета...
Она опять: "Свобода мне важна!".
Его морозным тронула ответом:
"И никому я вовсе не должна!"
Вмиг для него весь мир перевернулся.
В клочки исполосована душа.
И в сердце словно черный шар замкнулся.
За жизнь свою не дал бы и гроша...
Она сказала: "Мне идти своей дорогой.
Не собираюсь возвращать все вспять.
С тобою жизнь мне видится убогой.
И ни к чему мне что-то изменять..."
И он пошел...
Растоптанный,смиренный.
Не понимая - в чем же виноват.
Под хлестким взглядом глаз ее надменных.
И путь его лежал - в свой личный ад...
С ног сбитый неожиданным отказом
той, что была когда-то не нужна,
той, что давно была его соблазном,
которой не сказать теперь: "Жена"...
Она осталась в собственной квартире,
букет поставив бережно в вазон.
Сомненья придавили, словно гирей...
Все пронеслось, как будто полусон.
Вот он ушел - единственно любимый,
такой желанный и такой родной...
Ведь был всегда такой необходимый...
А получилось - стал совсем чужой...
Ника Вербинская
5.01.2009
Кадры из фильма "Нелюбовь"
Последний раз редактировалось Galina; 13.07.2009 в 17:41.
А женщиной становиться, как правило, нелегко.
Сначала мы все - за принцем, по следу его подков,
ну, то есть, подков-то конских, но дело уже не в том -
два взгляда, потом - знакомство, а после - с коня, и в дом.
А дом полыхает жарко от страсти и чистоты,
и ты для него - служанка, и девушка из мечты,
что надо, с умом подбрито, ну просто три раза ах,
у трона, и у корыта, и всюду - на каблуках.
А он копошится мелко под грузом твоих надежд,
угрюмо глядит в тарелку - "Ну что ты, родной, не ешь",
испуган почти до колик безумством твоей души,
и вот он, блудливый котик, из дому навек бежит.
Ну что тут - пожар потушишь, коня на скаку схватив -
ах, сволочь, он плюнул в душу, развод и аперитив.
Потом ты выходишь в поле, походка твоя легка,
ты кошка, и ты на воле, и в поиске мужика.
И бёдра твои округлы, и очи твои с искрОй,
ну что вы, какая кухня - безумие, домострой!
Из карточной рассыпухи ты вытащишь даму пик,
на лавке рядком старухи считают - тебе кирдык,
совсем загуляла девка, пропащая, что сказать,
и, словно плевок, припевка - плешивое слово "б***ь".
Тебе наплевать на это, ты греешь холодный дом,
подружки дают советы, но чаще ты спишь с котом.
Но сказано: время лечит, не угли уже, зола,
и ноги на чьи-то плечи - для радости, не со зла,
и вот он - герой романа, в руках номерок зажат,
глядишь на его изьяны, и дринькаешь оранжад.
Ну что там у нас по списку - храпит по ночам с тоски,
мечтает о Жанне Фриске и прячет в диван носки.
Все это портрет с натуры, Чапаев и пустота,
известно, все бабы - дуры, но ты-то уже не та!
Где нынче отыщешь принца, спасибо, он был уже,
и ты воздвигаешь в принцип пристрастие к неглиже.
Свободны, бесспорно, оба, спокойна от А до Я,
но душит ночами злоба - где шляешься ты, свинья?
Однажды (и это странно!), поставишь ему на вид -
и вот уж герой романа не пишет и не звонит.
Бесстрастно поставишь точку и выйдешь на белый свет,
но снится ночами дочка, которой всё нет и нет.
Работа, друзья, карьера, подводка, помада, тушь,
и очередь кавалеров - но капает в ванной душ.
Всё это, пожалуй, глупо, что делать, такая жизнь,
украдкой кусаешь губы, когда говорят "ложись!".
Однажды, устав до колик от шума и от кальсон,
решишь, что отныне в койке ты ищешь здоровый сон.
И вот ты живёшь-не тужишь, такая Карден-Диор,
подруги давно при муже, зато у тебя - декор,
готовишь себе лазанью, калорий отсыпав горсть,
но звёзды уже сказали, что будет нежданный гость.
Ух, ты бы по этим звёздам - в упор, из дробовика,
но поздно, родная, поздно, куда ты без мужика?
Ты помнишь, твердила мама, что надо терпеть, как вол,
и папа, приняв сто граммов, стучал кулаками в стол,
дурная, лихая сила его волокла до дна...
Потом, у его могилы, не плакала ты одна.
Но память - такая штука, она норовит предать,
и мама всё просит внука, чтоб отчество передать.
Ну всё, отвлеклись, довольно, пока мы болтали здесь,
подъехал клиент на "Вольво", и денежки тоже есть.
"Хватай, - поддержали с тыла подруги,- не то уйдёт!" ...
Ну, в общем, ты с ним крутила, не сделав потом аборт.
Сказала ему без крика - спасибо, на этом всё,
а он улыбался дико, почувствовав, что спасен.
"Зачем, почему, ты дура!" - кричали ей вслед глаза,
живот, округлив фигуру - единственный, кто был "за".
Плевать на слова и сплетни, не им за тебя решить,
а дочка родится летом, но надо ещё дожить.
...Сгорает в кастрюле каша, в игрушках царит бардак
(а дочку назвали Машей, без умысла, просто так).
Глядишь на неё украдкой, не веря в свою судьбу,
а дочка мусолит пятку и мрачно кривит губу.
Растёт, головёнкой вертит, конфету зажав в руке,
а ты, улыбаясь, чертишь зарубки на косяке.
Конфета, потом - помада, с подружкой глоток вина,
и "Мамочка, ну не надо, я просто пройдусь - луна,
ты, знаешь, а он хороший...", и роза на стебельке.
Паршивца зовут Серёжей, и ты с ним накоротке.
Свои вспоминая роли, волнуясь, сходя с ума,
ты, вместо "Рехнулась, что ли?!", ей скажешь:
"Решай сама. Подумай, чего ты хочешь, дорог на земле полно...",
и будешь потом полночи бездумно курить в окно.
Как сделать, чтоб ей, малышке, зажёгся другой маяк,
твои не достались шишки, колдобины, острия?
Прикрыть бы, укутать, спрятать...
чтоб жизнь не открылась ей,
и стала дешёвым ядом, как выдохшийся портвейн.
Дождавшись свою пропажу, увидишь, как в первый раз,
и всё про себя расскажешь, без вымысла и прикрас.
Про то, как дрожат ресницы, когда за душой - беда,
и первый, зараза, снится, пусть изредка, иногда,
и третий, четвёртый, пятый... любовь, понимаешь, Маш?
"И твой заезжает папа, впадая в семейный раж,
и Коля звонит, и Гриша, ну, помнишь, такой, в пальто?
Всё это, родная, слышишь, должно быть, совсем не то.
Но я не жалею, дочка, себя на куски разбив..."
И скажешь, поставив точку: "Не бойся. Живи. Люби".
Затянешься, глядя прямо, и грянет - из темноты:
"Какое ты чудо, мама! Я тоже хочу - как ты!"
За ухо не кусишь,
Не дунешь в макушку..
Зачем тебе, милый,
Такая подружка?
Ни к сердцу прижать,
Ни поставить засос..
А всюду суёт любопытный свой нос!
В душе - хулиганка,
А с виду - училка.
Толстушка в ромашках? -
Девчонка с картинки!
Живёт черти где:
Сколько? Сутки к ней ехать?
Хихикает громко
И любит конфеты.
И даже оттуда она успевает
Во сны приходить..
Черти что вытворяет!
Линейный вид
