Его имя когда-то знал весь Советский Союз. Песни "Эти глаза напротив", "Неотправленное письмо", "Восточная песня", "Что-то случилось", "Ребята семидесятой широты", "Листопад" и другие в его исполнении были необычайно популярны.
В нынешнем году ему исполнилось бы 60. О том, что его не стало, лет пять назад мы узнали от кого-то из друзей, по телефону, в газетах по этому поводу не было ничего, не говоря уже о теленовостях. Умер он практически забытым, так и оставшись заслуженным артистом Марийской АССР, хотя никаких таких АССР к тому времени уже и в помине не было. Новые имена раскручивались на гладиаторских аренах шоу-бизнеса, и двери на подмостки ночных клубов и форматные телеэкраны каких-нибудь MTV распахивались перед человечками, которые сами себя называли звездами. Там не нашлось бы места певцу с голосом уникальной чистоты и прозрачности.
В ДЕТСТВЕ ОН ОБЛЕГЧАЛ КАРМАНЫ НЕЗАДАЧЛИВЫХ ОТДЫХАЮЩИХ
Валерий родился 24 января 1942 года в Одессе на Малой Арнаутской улице. Это было время оккупации. Поэтому уже через полтора года после рождения мальчик едва не погиб. Его пятилетний дядя умудрился украсть у немецкого офицера колбасу и съесть ее в один присест. Немца это так взбесило, что он выхватил из кобуры свой вальтер и приказал воришке с его полуторагодовалым племянником встать к стенке. На счастье, здесь же оказалась бабушка нашего героя. Она бросилась в ноги к немцу и буквально стала целовать ему сапоги. Это и спасло мальчишек от смерти. Еще несколько минут поиграв пистолетом, немец успокоился, прорычал привычное "швайн" и пошел прочь.
Шлейф фантастических легенд тянулся за Валерием с самого детства. Простая семья, бабушка - дворничиха, которой с вдохновением помогал мести одесские дворы-колодцы, хулиганская юность, музыкальное училище по классу контрабаса.
В 1949 году Ободзинский пошел в школу, однако науки давались с трудом: на голодный желудок никакие задачки и примеры в голову не шли. Поэтому вместе с дворовой шпаной юный Валера почти ежедневно ходил "на дело". На одесских пляжах каждый день собирались толпы отдыхающих - лакомый кусок для малолетних воришек. Шайка ловко чистила карманы, причем Валере отводилась роль "отвлекалы". Обладая прекрасным голосом, он пел шлягеры тех лет, зрители, завороженные его талантом, "развешивали уши", и этим успешно пользовались юные воришки. Навар затем делили поровну.
Именно воровская среда приобщила Ободзинского к алкоголю. Впервые он сильно напился в 15 лет и с тех пор долго не мог отвыкнуть от пагубной привычки.
- Мы с Валерием почти одногодки. Познакомились в конце 50-х на Приморском бульваре, - вспоминает народный артист Украины известный конферансье Михаил Бакальчук. Он частенько приходил туда с гитарой, собирая вокруг себя толпу однолеток. Цуна - такую кличку ему дали, вероятно, от цунами (тогда всем давали клички, была и у меня - Балконский) - сразу выделялся своей неординарностью. К слову, примерно в то же время, на том же бульваре внимание одесситов привлекал и другой парень - Слава Гейх. У него была кличка Карузо. Родители его погибли в войну, и он рос сиротой. Фарцевал, жил по чердакам. Слава обладал изумительным голосом и впоследствии стал одним из ведущих артистов Ленгосэстрады. Где он сейчас - не знаю, говорят, уехал за рубеж.
Пришел на эстраду и Ободзинский, попал в какую-то группу, каковых было много. Они с удовольствием набирали талантливую молодежь. Он играл на контрабасе и пел. Говорят, занимался в Костромском музучилище, не знаю, закончил ли.
Из других источников, окончив школу, Ободзинский одно время работал кочегаром на пароходе, но затем стал массовиком на "Адмирале Нахимове" (том самом, который затонул в 1986 году).
В начале 60-х Валерий отправился в Томск, где поступил в музучилище по классу контрабаса, затем устроился в местную филармонию. Тогда же впервые начал выступать с концертами как профессиональный певец.
В 1961 году он познакомился с Нелей Кравцовой. Дочь капитана загранплавания, возглавлявшего экипаж пассажирского лайнера "Азербайджан", стала его женой. После свадьбы Валерий твердо пообещал, что бросит пить, и слово свое сдержал. У них родились две девочки - Анжелика и Валерия.
В 1964-м судьбе было угодно занести Ободзинского с концертами в Норильск. Там случайно оказался Павел Шахнарович, которому выступление певца очень понравилось. А через какое-то время из Москвы Ободзинскому пришло сразу два очень заманчивых предложения: его приглашали в свой состав оркестры Эдди Рознера и Олега Лундстрема. Валерий выбрал последний.
- Работа в оркестре Лундстрема научила певца многому, но главное - она сделала его профессионалом, - вспоминает П.Шахнарович, впоследствии директор ансамбля Ободзинского. - Кроме того, он завел массу новых знакомств в столичной музыкальной тусовке, хотя эти знакомства не всегда приносили пользу. Так, маститые композиторы наотрез отказывались работать с неизвестным певцом, поэтому в основном ему отдавали свои песни молодые авторы. Первый успех пришел к Ободзинскому в Болгарии с песней "Луна на солнечном берегу".
Три года спустя, видимо, устав от высокомерного отношения к себе композиторской братии, Валерий принял предложение перейти в Донецкую филармонию. В том же 1967-м он отправился в двухмесячное гастрольное турне по маршруту Красноярск - Томск - Хабаровск - Владивосток и имел огромный успех у сибиряков. Тогда же его узнала и вся страна.
Молодой композитор Давид Тухманов отдал ему две новые песни: "Эти глаза напротив" и "Восточную песню". Последнюю певец исполнил на "Новогоднем огоньке" и на следующее утро проснулся знаменитым.
"Я ОТ ЭТИХ ДЕВОК УСТАЛ УЖЕ,
НО ВЕДЬ ИХ ЖАЛКО..."
Ободзинский буквально ворвался на эстрадный Олимп. Наверное, единственным певцом, кто мог тогда составить конкуренцию Валерию, был Муслим Магомаев. Чем же привлекал слушателей Ободзинский? Во-первых, он был одним из немногих тогдашних певцов, кто совсем не исполнял пафосных, гражданских песен. Основной его темой была любовная лирика. На фоне патриотическо-комсомольских песен он здорово выделялся.
Знали его многие, но видели счастливчики. Телевидение Валерия не принимало, тщательно вымарывая фрагменты его выступлений из праздничных "Огоньков". Радио также внимательно следило за тематикой песен. Казалось бы, чем могли не угодить бдительным чиновникам песни о любви? Так нет же! Звонят ему как-то из радиокомитета: "Вашу "Восточную песню" запретили". Почему?! Оказывается, кого-то "наверху" напрягли слова: "В каждой строчке - только точки после буквы "Л". Ты поймешь, конечно, все, что я сказать хотел". Мировой пролетариат готовился тогда к столетию Л...енина.
Поскольку многим поклонницам не дано было лицезреть воочию своего кумира, то внешность ему приписывалась самая что ни на есть голливудская - рослый голубоглазый брюнет в лакированных ботинках. Пожалуй, кроме ботинок, настоящий портрет "звездному имиджу" никак не соответствовал. Маленького роста курносый мужчина в туфлях на высоком каблуке. Но за голос ему прощали все.
- Приведу для сравнения такие цифры: в Запорожье у Магомаева - 7 дней, 8 концертов, на круг - 89 процентов заполняемости зала, - продолжает Павел Шахнарович. - Мы работаем 10 дней, 14 концертов, 100-процентный аншлаг плюс еще процентов 20 мы продаем входных. Конечно, основная часть публики - молодежь, особенно девочки. Переезжаем из города в город - за нами девочки. Бывало, по месяцу за нами следовали. В этом отношении Валерий был большой "специалист". Говорил: "Слушай, я от этих девок устал уже, но ведь жалко их. У них и денег на билеты нет. Ты уж их посади". Жена, которая ездила на гастроли с ним, относилась ко всему спокойно - а что делать?
В зените своей славы Ободзинский зарабатывал в 10 раз больше секретаря обкома партии (официальная концертная ставка у него была 13 рублей 50 копеек плюс всякие надбавки. В итоге получалось около 40 рублей за концерт. А гастролировал он в те годы очень интенсивно. Причем арифметика была такой: часть концертов оформлялась официально, а часть - на "фондах" местной филармонии (левые).
Разве такие вещи поощряются? Поэтому вместо заслуженного артиста России ему дали заслуженного Марийской АССР. Народ же всё равно валом валил на его выступления.
ГОСУДАРСТВО ЗАРАБОТАЛО 30 МИЛЛИОНОВ,
А ИСПОЛНИТЕЛЬ... 150 РУБЛЕЙ
Первая пластинка Ободзинского вышла в конце 60-х годов. И мгновенно стала раритетом. Однако сам певец практически ничего не получил. Судите сами: стоила пластинка 2 рубля 60 копеек, ее тираж - 13 млн. Государство на ней заработало порядка 30 миллионов, а певцу досталось всего 150 рублей.
Одновременно с небывалым успехом Ободзинского усиливалась и критика официальными властями. Главная претензия: он не такой, как все, не поет гражданских песен, ведет себя на сцене раскованней, чем того требует моральный кодекс строителя коммунизма. В 1971 году концерт Ободзинского посетил министр культуры РСФСР Попов. Его возмущению не было предела: "И это называется советский певец! Я такого западничества не потерплю!". Тут же было дано распоряжение соответствующим инстанциям ни в коем случае не позволять Ободзинскому давать концерты в пределах Российской Федерации.
Длился этот запрет около года, пока в дело не вмешался заведующий отделом культуры ЦК КПСС Шауро, который любил творчество Валерия. На гастролях в Днепропетровске он поинтересовался, почему певец не дает концертов в Москве. И тот ответил ему как на духу: министр запретил. Вскоре проблема разрешилась: Ободзинский вновь стал "въездным" в Россию.
И все же недоброжелателей у певца было гораздо больше, чем друзей. Начальник горуправления культуры Москвы, узнав, что в Театре эстрады намечается месячное выступление Ободзинского, позвонил директору и потребовал сократить концерты до недели. "Столько концертов у нас даже Райкин не дает! - гремел в трубке голос разгневанного чиновника. - А тут какой-то Ободзинский с пошлым репертуаром!".
Не менее негативно относилась к певцу и министр культуры СССР Екатерина Фурцева. Однажды она посетила Апрелевский завод "Мелодия" и, проходя по цеху, спросила у рабочих:
- Что печатаем?
- Пластинку Ободзинского, - ответили ей.
Министр вошла в другой цех и вновь поинтересовалась:
- Что печатаем?
- Пластинку Ободзинского, - последовал ответ.
- У вас что, весь завод на одного Ободзинского работает? - спросила Фурцева у шедшего рядом генерального директора "Мелодии".
- Что вы, Екатерина Алексеевна! На втором этаже мы печатаем классические произведения.
Каково же было удивление и гнев министра, когда и на втором этаже на ее стандартный вопрос: "Что печатаем?" - ей ответили: "Ободзинского". В итоге в тот же день Фурцева категорически запретила выпуск этой пластинки.
Еще одним противником певца в те годы был председатель Гостелерадио Сергей Лапин. Он очень предвзято относился к евреям и лично контролировал их появление на голубых экранах. Ободзинского он тоже почему-то считал евреем, хотя тот был наполовину украинец, наполовину поляк. В начале 70-х Лапин увидел Валерия в одной из передач и заявил:
- Градского уберите!
- Но это не Градский, это Ободзинский! - попытались объяснить председателю.
- Тем более уберите! Хватит нам одного Кобзона!
В результате сегодня в фондах телевидения не осталось ни одной записи выступлений Ободзинского, кроме "Новогоднего огонька" 1967 года.
ОН ИСЧЕЗ В ОДНОЧАСЬЕ
Города, столицы, заграницы. На концертах экзальтированные дамочки в пылу страстей бросали в него букеты, подарки, украшения. И он, надо сказать, принимал это, как должное. Но что-то случилось, и...
Да, все изменилось. В новогоднюю ночь 1976 года Валерий Владимирович внезапно заявил своим родным и друзьям: "Я сейчас выпью!". Жена бросилась его отговаривать, то же попытались сделать и друзья, но он был неумолим. Видимо, внутри что-то сломалось. В ту ночь он напился, хотя до этого в течение 15 лет был в "завязке". С этого дня начался кошмар.
Вспоминает Михаил Бакальчук:
- В советские годы я работал в Росконцерте, вел большие программы звезд отечественной эстрады. В них были задействованы все: Эдита Пьеха, Иосиф Кобзон, Эдуард Хиль, перечислять не имеет смысла. Помнится, работал с популярным тогда ВИА "Красные маки". Одно отделение - этот ансамбль, другое - кто-то из наших звезд. Было много программ с Валерием Ободзинским. Мы работали вместе в Запорожье, в Донецке, в российских городах. Уже после каких-то скандальных моментов, связанных с Москвой. Валерий был не очень частым, но всегда желанным гостем в Одессе. Выступал здесь в филармонии, в зале Русского театра. Не люблю вспоминать негативные моменты, но уже тогда Валерий был "никакой".
В Запорожье первое отделение прекрасно отработали "Красные маки". Антракт, во втором должен петь Ободзинский. Вхожу в его гримуборную и говорю: "Валера, готовься - через 15 минут выход". Он смотрит, не реагирует. Я повторил - ноль эмоций. Встряхнул его, а он в ответ: "Миша, ну посмотри, я же даже не кололся. Ну, посмотри"... Я приводил его в чувство пощечинами, а он повторял одно и то же. Очевидно, таблеток наглотался.
Не могу сказать, что он злоупотреблял спиртным. Хотя вот известный трубач Аркадий Астафьев, долго выступавший с Ободзинским и в Сибири, и в Одессе, утверждает, что тот много пил. Он говорил, что Ободзинский пил по-черному, и из-за этого многие его концерты приходилось отменять. Дело дошло до того, что во время гастролей в Омске его поместили в психушку, причем под чужой фамилией. На концерты его привозила медсестра, она же увозила его ночевать в больницу. Кроме нее, за певцом следили еще несколько человек, так как он все время порывался выпить. Однажды не уследили, он "принял" и пьяным вышел на сцену.
Помню, мы приехали в Йошкар-Олу. Там было два концерта, успех сногсшибательный! Увы, это был финиш. Возвратились в Москву, сели в аэропорту "Быково". Вся группа вышла, а Валерий не смог покинуть салон самолета. Я его тащил на себе, затем вызвал такси и довез домой.
В 1983-м Ободзинский осилил всего один концерт в Москве, а в 1986-м - ушел со сцены и исчез в одночасье.
"Он в Америке", - утверждали одни. "В Израиль подался", - говорили другие. "Умер", - вздыхали третьи.
Между тем Ободзинский никуда не уезжал, а жил в Москве. Точнее, существовал. Квартиры у него к тому времени уже не было, семьи тоже: жена ушла. Проживал он во времянке на галстучной фабрике, где работал... сторожем. Пил почти каждый день. И вот в июле 1991 года судьбе угодно было послать ему чудо в лице Анны Есениной.
Она не пропускала ни одного концерта своего кумира. Близкая, как теперь принято выражаться, к богемным кругам (работала костюмером у Бориса Рубашкина), она доставала билеты на концерты Ободзинского, выстаивая огромные очереди. Старалась быть рядом с ним, но в то же время держась на почтительном расстоянии. Звезда, все-таки. Да и вокруг него всегда было столько ослепительных женщин.
ЛЮБИМОМУ АРТИСТУ ДАВАЛИ ПОЕСТЬ В ДОЛГ
- Я пребывала в шоке, - вспоминает Анна Есенина. - Если бы встретила его на улице - не узнала бы. Ему там (на фабрике) нравилось, его никто не трогал. Утро начиналось так: "Эй, Владимирыч, дернем по 100 граммов?!". И еще, еще, еще.
Фабричный роман длился несколько месяцев. Валерий Владимирович, будучи по природе человеком независимым, был насторожен. Не то красота его спасительницы и большая разница в возрасте не давали в полной мере почувствовать себя хозяином положения - ему в то время исполнилось уже 49. Не то боялся в очередной раз ошибиться.
"Возьми меня к себе", - попросил как-то между прочим Ободзинский. "А петь будешь?" - решила поторговаться Анна. "Никогда".
За пять с половиной лет их совместной жизни ее маленькая комната на окраине города перевидала всякое. Были и скандалы из-за его неумеренности в еде: сахарный диабет предполагает строгую диету, а Ободзинский всю жизнь любил покушать пожирней да поострей. И недовольство частыми Аниными гостями: Валерий Владимирович с некоторых пор стал не слишком расположен к общению. Он не любил элитные тусовки. Ворчал, когда она ночами клеила в альбомы его старые фотографии, концертные программки, вырезки из газет. Зато с соседями по подъезду общался с наслаждением, обожал "делать базар". Сначала денег у них не было совсем. Порой даже на еду. А Ободзинский корзинку под мышку - и на базар. Возвращается и с гордостью докладывает, что ему, любимому артисту, дали "покушать" в долг. Питал нескрываемые симпатии к дворничихе Люде, утверждая, что ее метла из его одесского хулиганского детства.
В 1992 году благодаря стараниям и настойчивости Анны, певец вновь пришел в студию: он записал аудиокассету песен Вертинского. Однако публичных выступлений избегал. Даже когда ему предложили за 500 долларов спеть всего две песни, он отказался. Так продолжалось еще два года, пока Анне не удалось сломить его сопротивление. Она умоляла его отбросить свои страхи и амбиции, выйти на сцену. И он сдался.
В сентябре 1994-го в концертном зале "Россия" состоялось первое после семилетнего перерыва выступление Ободзинского. В зале был аншлаг. Он спел первую песню, публика взорвалась аплодисментами. Никто не мог поверить в то, что человек, прошедший через пьянство и наркотики, сумел сохранить в чистоте свой голос.
В последние годы жизни Ободзинский возобновил гастрольную деятельность, дал несколько концертов в разных городах России. Однако не все гладко было на этом пути. Предваряя свое последнее телевыступление в программе "Золотой шлягер", Валерий Владимирович сказал: "Очень часто меня спрашивают: почему вы так надолго исчезли? Ведь говорили, что я уехал в Израиль, что умер. Творче-ская жизнь складывалась по-разному. Был момент, когда я достиг своего потолка. И понял: дальше не пустят. Надоело унижаться перед всеми: перед работниками телевидения, радио, которые с подачи сильных мира сего откровенно резали мои записи. Чиновники от культуры заявляли, что я пою не по-советски.
Прошло время. Я очень благодарен всем людям, которые помогают мне вернуться на эстраду. Особо признателен поэту Леониду Дербеневу, с которым мы сейчас восстанавливаем репертуар, готовим к записи новую большую пластинку".
После этих слов Ободзинский исполнил песню "Колдовство", написанную также на стихи Леонида Дербенева и впервые исполненную более четверти века назад.
Однако слыть популярным для суперизвестного когда-то артиста оказалось еще оскорбительнее, чем быть просто забытым. Ободзинский начал хандрить. Словно что-то предчувствуя, он за день до смерти признался Анне в любви. Первый раз за всю их совместную жизнь. Скуп был на ласку певец любви. А может, слишком хорошо знал цену красивым словам о вечной верности и счастье?
Умер певец в хмурый день 26 апреля 1997 года. Остановилось, устав бороться за жизнь, сердце. Во время отпевания в храме священник сказал:
- Умереть так, как он, мечтает каждый священнослужитель - он умер под Пасху. А это значит, что с него сняты все грехи.
Панихида состоялась в Центральном доме работников искусств, дирекция которого предоставила помещение бесплатно. Проститься с Ободзинским пришло около 300 человек, в том числе и коллеги покойного. Похоронен певец в Москве, на Кунцевском кладбище.
АЛЕКСАНДР ОБОДЗИНСКИЙ - НАСЛЕДНИК СВОЕГО ИМЕНИТОГО РОДСТВЕННИКА?
- О том, что Валерий умер, я узнал много позже, - говорит народный артист Украины Михаил Бакальчук. - Тогда об этом нигде не сообщалось. Как-то недавно раздался телефонный звонок, в трубке мужской голос: "Я бы хотел с вами встретиться". На мой вопрос: "Вы кто?" - последовало: "Моя фамилия Ободзинский". Тогда я поинтересовался: "Вы имеете отношение к Валерию Ободзинскому?". "Не могу пока точно утверждать, но полагаю, в ближайшее время выясню", - ответил незнакомец, пояснив, что сам он живет в Сибири, нынче отдыхает в Ялте и специально приехал в Одессу, чтобы отыскать "корни" Ободзинского.
Тогда не получилось встретиться. А в январе нынешнего года он позвонил вновь: "Я отыскал бывшую жену Валерия - Нелю, а также Анну Есенину. Мы выяснили, что Валерий Владимирович - мой дядя".
Однако самое любопытное в другом: оказалось, что Александр Ободзинский (так зовут моего телефонного собеседника) сам хорошо поет, голос у него очень похож на Валерин, а потому он осмелился исполнять репертуар своего дяди. Прислал диск с записями песен в собственном исполнении. Затем - свои фотографии, концертную афишу: "Выступает лауреат Всесоюзного конкурса артистов эстрады Александр Ободзинский".
...Такого голоса, как был у Валерия Ободзинского, нет, пожалуй, и поныне. Даже с учетом современной техники, которая, говорят, может все. А ведь он пел в живую!
Нынешняя молодежь продолжает напевать "точки после буквы "Л". Хотя фамилия Ободзинского многим тинэйджерам не скажет ничего.
Чтобы быстро скачать чужой опубликованный файл, сохраните его на свой Диск. На вашем Диске файл окажется мгновенно, а свои файлы вы всегда можете скачать без ограничений.
Кто владеет и управляет прошлым , тот владеет настоящим и будущим.
Он родился в Одессе 24 января 1942 года. Сейчас ему исполнилось бы всего 63 года – разве это возраст, разве срок? Молодежь не знает, но те, кому сегодня за сорок, вряд ли забудут волшебный голос, который в дни нашей юности пел нам про «эти глаза напротив»! А помните фильм «Золото Маккены»? В нашем дубляже тоже его голос, тоже его песня! Наш сегодняшний рассказ о судьбе Валерия Ободзинского. В ней было все – и радости, и горести, и взлеты, и падения. Горестей и падений больше. Потому и ушел так рано.
Мы публикуем сегодня воспоминания человека, близко знавшего певца. Того, кто любил Валерия при жизни и кто помнит его после смерти. Давайте и мы вспомним.
Дебют на одесском пляже
Он родился и вырос в Одессе, в семье очень простых и весьма бедных родителей. Любил бабушку-дворничиху, жалел ее и помогал ей подметать одесские дворики и мостовые. У него оказался звонкий голос, и он начал петь на пляже для курортников, наполнявших его кепку мелочью. Говорят, что местное жулье обчищало завороженных его пением курортников, загоравших на пляже, но оно с ним выручкой не делилось – у него был свой заработок.
В семье Валерия была скромная, но хорошая библиотека. Он читал Толстого, Чехова, Аверченко, Гаршина, Короленко… И, возможно, поэтому в его «пляжном» репертуаре не было блатных одесских песен, даже «Мясоедовской улицы», и к нему не прилипали ни интонации обитателей местного базара – «Привоза», ни специфические обороты одесской речи.
Он пел «Аве Марию», итальянские песни. Учился неважно, но школу окончил. Надо было зарабатывать на жизнь, и он устроился кочегаром на старое судно, приписанное к Одесскому порту – кормильцу многих одесситов из бедных семей. В местное музыкальное училище его не приняли. По весьма понятным причинам Валерий не мог соперничать с детьми партийного и другого начальства, с отпрысками артельщиков и производителей левого коньяка и не менее левого трикотажа. И тогда он принимает решение уехать из теплой Одессы в далекий сибирский город Томск. Там он учится в музучилище, а после его окончания – в Государственной томской филармонии. Сбылась мечта – он стал профессиональным артистом. На молодого, обаятельного и своеобразного певца сразу обратили внимание в музыкальных кругах, его приглашает в свой эстрадный оркестр дирижер и композитор Олег Лундстрем, начавший карьеру в Харбине, повидавший на своем веку немало отличных певцов самых различных жанров – Шаляпина, Вертинского, Изу Кремер, Надежду Плевицкую…
В Москве Ободзинского записывают на радио в самых популярных передачах. Привлекает чарующий голос певца, в котором чудесным образом слились и яркая тембровая индивидуальность, и отголоски канторского пения, и проникающий в сердце щемящий болевой звук.
Вот и свела судьба нас
Мы познакомились с Валерием Ободзинским в середине шестидесятых в Свердловске, где оба находились на гастролях. Дружелюбный, незаносчивый парень без тени наглости, присущей иным гастролерам, понравился мне демократичностью в общении, веселым нравом. Помню, он похвастался, что у него родилась дочь Анжела, и он купил жене два флакона французских духов – по тем временам довольно дорогих.
…В 1967 году в Сочи в разгар концертного сезона, поздним вечером мы стояли с ним на Курортном проспекте.
– Скажи мне честно, я что-нибудь значу на эстраде или не гожусь никуда, как говорят мне многие коллеги? Ты – из другого жанра и мой друг. Скажи честно!
Ну что же: честно – так честно! А надо сказать, что я уже успел побывать на концерте Валерия в Зеленом театре парка Ривьера.
– Ну и как? – нервно вымолвил он. – Ведь был успех!
– Был, – согласился я. – Но сейчас в Сочи выступает Вадим Мулерман – ученик Утесова, в его песнях есть театрализация, в исполнении, помимо красивого голоса, присутствует артистизм, чувствуется, что с ним работал режиссер. А ты собрал в одну кучу шлягеры, поешь их однообразно, у тебя нет своих песен – лично твоих, Ободзинского, которые отличали бы тебя от других певцов! Тебе нужен режиссер, который поставил бы тебе каждую песню как отдельную новеллу, раскрасил бы твой голос, у тебя даже не отрепетированы выходы и поклоны!
Ободзинский задумался, наморщив лоб. Казалось, что он размышляет: стоит ли утруждать себя, есть ли в этом смысл? Честно говоря, я не предугадывал, что Ободзинский быстро завоюет певческий Олимп. «Эти глаза напротив…» – неслось из радиоприемников, магнитофонов, проигрывателей…
Когда я сказал ему об этом, он улыбнулся: – Знаешь, почему? Мотив один и тот же, а глаза каждый раз разные.
– Смотри не загуляй! – заметил я ему.
– Не загуляю, – уверенно произнес он.
Но вскоре я узнал, что он ушел от жены, о которой с такой нежностью говорил в Свердловске! Ходил слух, что он женится на дочке капитана одесского теплохода «Грузия». Однажды я случайно увидел его, неотразимо красивого, стройного, в белоснежном костюме, похожего на гриновского героя, он стоял на палубе «Грузии», беззаботно счастливый и, казалось, никого не замечал вокруг.
В конце 60-х вышла его первая пластинка тиражом 13 миллионов экземпляров и вскоре стала раритетом. Тогда же в Советский Союз стали приезжать первые эстрадные певцы из заграницы, конечно, из стран народной демократии – Марьянович, Коош, Лаубалова. И все они, слушая, как поет Валерий, были едины во мнении: второго такого сочного и своеобразного голоса в Европе нет!
О шпалах петь не буду!
Потом гастрольная судьба свела меня с Ободзинским лишь однажды – в Братске, на фестивале «Огни магистрали». Мы с ним выступали в одних концертах, виделись часто, но говорили мало. Я видел, что-то раздражало Валерия, злило его. Настроение, словом, было не лучшим.
– Черт возьми, заставляют петь о БАМе! О стройке века! – бросил он мне однажды, выходя из кабинета начальства. – Как можно петь о железнодорожных путях, рельсах, шпалах, каких-то стыках и прочей чепухе? Да еще прославлять их! Как будто бамовцы не люди, а железные истуканы! Разве они не влюбляются и ни о чем не думают, кроме укладки шпал? А живут в нечеловеческих условиях. Видел я эти песни о БАМе – знаешь, где – выругался он и направился к сцене.
Положенные ему концерты на том фестивале он отработал полностью, а вот число запланированных выступлений в Москве, в Театре эстрады, ему сократили вдвое.
– У вас в репертуаре нет песен о партии, комсомоле, начисто отсутствует колхозная и военная тематика, – заметило ему московское начальство в Управлении культуры.
– Я расстался с комсомолом, – хмуро ответил Ободзинский. – И не могу быть вечно молодым, вырос из пионерских штанов…
– Ваше право, – отрезало начальство. И дало негласное указание не предоставлять певцу генеральных и престижных концертных площадок.
Его затормозили на телевидении. Однажды председатель Гостелерадио Лапин увидел Ободзинского на телеэкране. «В каждой строчке только точки после буквы «л»…» – нежно и трепетно пел Валерий. «Что за чепуха?! – возмутился Лапин. – Убрать с экрана этого Градского!» Когда Лапину объяснили, что это не Градский, а Ободзинский, то Лапин даже не смутился: «Тем более уберите! Хватит нам Кобзона!» К этому времени с записей телеконцертов тщательно стирали Вадима Мулермана, о котором распустили слух, что он уезжает в Израиль, а Александру Градскому, в то время безусловно лучшему тенору страны, прямо сказал один телередактор: «Тебе мешает горбинка на носу. Если бы у тебя был нос, как у Льва Лещенко, и ты не пел бы про Высоцкого, то Лещенко был бы ты и не сходил с экрана».
В результате этой кампании в фондах телевидения не осталось ни одной записи Ободзинского, кроме новогоднего «Огонька» 1967 года. Так он сразу и, по существу, без повода был отлучен от телевидения, радио, Театра эстрады… Его отлучали от песни. От главного в его жизни. Но пока еще были концерты… пока еще были.
И сорвался вниз
Не верьте артистам, нежно и искренне целующимся при встрече! Никогда не верьте! Это показной ритуал, за которым порою скрывается неприязнь, а иногда и ненависть друг к другу. Завистников у Ободзинского хватало. Как бы начальство ни третировало певца, но его неповторимый задушевный голос, отличавший его от певцов-ремесленников, не давал последним покоя. Не знаю, кто из них именно появился утром в номере сочинской гостиницы «Кавказ», где остановился Ободзинский, в день ответственного концерта в правительственном санатории «Сочи». Кто-то лично или подосланные им «поклонники» Ободзинского. Они подбили его на выпивку.
Не знаю, какие хвалебные и сладостные тосты произносили в его честь, но уже, увы, не лишенный звездной болезни к вечеру, к началу концерта, певец еле держался на ногах. И после второй песни упал, прямо на сцене. Что было, то было.
По закону его могли отстранить от работы на три месяца или на то же время понизить ему концертную ставку. Но существовали ли законы для сильных мира сего? Валерия Ободзинского немедленно уволили из Москонцерта. Он поехал в Грозненскую филармонию, куда приезжал и где пел Высоцкий, когда ему вообще запрещали выступления. Но вскоре и в Грозный пришла телеграмма из Москвы об отчислении певца из филармонии.
Непробиваемый железный занавес опустился перед Валерием Ободзинским. Улыбчивый добрый человек с нежной ранимой душой, он не сумел выдержать злой удар судьбы. Композиторы и поэты потеряли к нему всякий интерес, ему перестали звонить эстрадные администраторы, а «поклонники», пившие с ним в Сочи, испарились, как будто их никогда не существовало. Чувство собственного достоинства не позволило ему унижаться перед начальством и обещать петь звонкие песни о светлом будущем, хвалу властям. Он остался Валерием Ободзинским, но у бывших друзей и знакомых получил полупрезрительное прозвище Ободза.
Тогда его можно было, как и в детстве, встретить на улице с метлою в руках, подметавшего дворик. Порою он и ночевал где придется.
Но даже в эти тяжелые времена он хотел оставаться самим собой. «Я еще поднимусь!» – сказал он тогда своему другу певцу Владимиру Михайлову. И сдержал слово, хотя это, наверное, стоило ему невероятных усилий. По совету Михайлова, с юных лет бредившего песнями Ободзинского, его взял на дальние малодоступные для начальства гастроли руководитель виа-группы «Кинематограф» Владимир Аксельрод. Повез на Камчатку как солиста группы. Пять вечеров на выступлениях любимого певца были аншлаги и бурный успех.
Последний концерт состоялся в зале дома культуры Елизово – Камчатском аэропорту. Но счастье оказалось недолгим. Стоило самолету с музыкантами набрать высоту, как Ободзинский снова сорвался в пропасть, где слыл «Ободзой»...
«С него сняты все грехи…»
В начале 90-х годов голос Ободзинского вновь зазвучал по радио: предприимчивые эстрадные администраторы решили заработать на его популярности, которая, как выяснилось, никуда не делась, и у певца появились новые молодые поклонники.
Но одно дело слышать старые, чудом сохранившиеся записи, другое дело – видеть погибшего певца…
Был концерт. На эстраду вышел обрюзгший человек. Он открывал рот, но не пел. Звучала «фанера», его пластинка. Несоответствие между видом исполнителя и молодым трепетным голосом было очевидно.
Администраторов это мало смутило, а певца повергло в отчаяние. Он сказал: «Терпеть не могу фальши». – «Но зато заработаешь». – «Поздно», – обреченно сказал он и на следующий концерт не пришел.
Валерий Ободзинский умер 26 апреля 1997 года. Во время отпевания в храме священник сказал: «Умереть так, как он, мечтает каждый священнослужитель. Он умер под Пасху. А это значит, что сняты все грехи…» А потом был концерт, посвященный 60-летию со дня рождения Валерия Ободзинского. Очень многие изъявили желание участвовать в концерте. Пришли и выступали Давид Тухманов, Олег Лундстрем…
Но не явились «коллеги», которые мешали Ободзинскому при жизни. Они настояли на том, чтобы концерт не транслировали по телевидению, чтобы не участвовал в нем специально приехавший из Америки почтить память друга Вадим Мулерман…
Никакая зависть не может зачеркнуть талант. Испытав счастье и лихо, сопереживая бедам и радостям людей, Валерий Ободзинский пел так, что до сих пор его голос волнует нас.
Можно отлучить человека от песни. Но Песню от человека отлучить нельзя!
Чтобы быстро скачать чужой опубликованный файл, сохраните его на свой Диск. На вашем Диске файл окажется мгновенно, а свои файлы вы всегда можете скачать без ограничений.
Кто владеет и управляет прошлым , тот владеет настоящим и будущим.
Он родился в Одессе 24 января 1942 года. Сейчас ему исполнилось бы всего 63 года – разве это возраст, разве срок? Молодежь не знает, но те, кому сегодня за сорок, вряд ли забудут волшебный голос, который в дни нашей юности пел нам про «эти глаза напротив»! А помните фильм «Золото Маккены»? В нашем дубляже тоже его голос, тоже его песня! Наш сегодняшний рассказ о судьбе Валерия Ободзинского. В ней было все – и радости, и горести, и взлеты, и падения. Горестей и падений больше. Потому и ушел так рано.
Мы публикуем сегодня воспоминания человека, близко знавшего певца. Того, кто любил Валерия при жизни и кто помнит его после смерти. Давайте и мы вспомним.
Дебют на одесском пляже
Он родился и вырос в Одессе, в семье очень простых и весьма бедных родителей. Любил бабушку-дворничиху, жалел ее и помогал ей подметать одесские дворики и мостовые. У него оказался звонкий голос, и он начал петь на пляже для курортников, наполнявших его кепку мелочью. Говорят, что местное жулье обчищало завороженных его пением курортников, загоравших на пляже, но оно с ним выручкой не делилось – у него был свой заработок.
В семье Валерия была скромная, но хорошая библиотека. Он читал Толстого, Чехова, Аверченко, Гаршина, Короленко… И, возможно, поэтому в его «пляжном» репертуаре не было блатных одесских песен, даже «Мясоедовской улицы», и к нему не прилипали ни интонации обитателей местного базара – «Привоза», ни специфические обороты одесской речи.
Он пел «Аве Марию», итальянские песни. Учился неважно, но школу окончил. Надо было зарабатывать на жизнь, и он устроился кочегаром на старое судно, приписанное к Одесскому порту – кормильцу многих одесситов из бедных семей. В местное музыкальное училище его не приняли. По весьма понятным причинам Валерий не мог соперничать с детьми партийного и другого начальства, с отпрысками артельщиков и производителей левого коньяка и не менее левого трикотажа. И тогда он принимает решение уехать из теплой Одессы в далекий сибирский город Томск. Там он учится в музучилище, а после его окончания – в Государственной томской филармонии. Сбылась мечта – он стал профессиональным артистом. На молодого, обаятельного и своеобразного певца сразу обратили внимание в музыкальных кругах, его приглашает в свой эстрадный оркестр дирижер и композитор Олег Лундстрем, начавший карьеру в Харбине, повидавший на своем веку немало отличных певцов самых различных жанров – Шаляпина, Вертинского, Изу Кремер, Надежду Плевицкую…
В Москве Ободзинского записывают на радио в самых популярных передачах. Привлекает чарующий голос певца, в котором чудесным образом слились и яркая тембровая индивидуальность, и отголоски канторского пения, и проникающий в сердце щемящий болевой звук.
Вот и свела судьба нас
Мы познакомились с Валерием Ободзинским в середине шестидесятых в Свердловске, где оба находились на гастролях. Дружелюбный, незаносчивый парень без тени наглости, присущей иным гастролерам, понравился мне демократичностью в общении, веселым нравом. Помню, он похвастался, что у него родилась дочь Анжела, и он купил жене два флакона французских духов – по тем временам довольно дорогих.
…В 1967 году в Сочи в разгар концертного сезона, поздним вечером мы стояли с ним на Курортном проспекте.
– Скажи мне честно, я что-нибудь значу на эстраде или не гожусь никуда, как говорят мне многие коллеги? Ты – из другого жанра и мой друг. Скажи честно!
Ну что же: честно – так честно! А надо сказать, что я уже успел побывать на концерте Валерия в Зеленом театре парка Ривьера.
– Ну и как? – нервно вымолвил он. – Ведь был успех!
– Был, – согласился я. – Но сейчас в Сочи выступает Вадим Мулерман – ученик Утесова, в его песнях есть театрализация, в исполнении, помимо красивого голоса, присутствует артистизм, чувствуется, что с ним работал режиссер. А ты собрал в одну кучу шлягеры, поешь их однообразно, у тебя нет своих песен – лично твоих, Ободзинского, которые отличали бы тебя от других певцов! Тебе нужен режиссер, который поставил бы тебе каждую песню как отдельную новеллу, раскрасил бы твой голос, у тебя даже не отрепетированы выходы и поклоны!
Ободзинский задумался, наморщив лоб. Казалось, что он размышляет: стоит ли утруждать себя, есть ли в этом смысл? Честно говоря, я не предугадывал, что Ободзинский быстро завоюет певческий Олимп. «Эти глаза напротив…» – неслось из радиоприемников, магнитофонов, проигрывателей…
Когда я сказал ему об этом, он улыбнулся: – Знаешь, почему? Мотив один и тот же, а глаза каждый раз разные.
– Смотри не загуляй! – заметил я ему.
– Не загуляю, – уверенно произнес он.
Но вскоре я узнал, что он ушел от жены, о которой с такой нежностью говорил в Свердловске! Ходил слух, что он женится на дочке капитана одесского теплохода «Грузия». Однажды я случайно увидел его, неотразимо красивого, стройного, в белоснежном костюме, похожего на гриновского героя, он стоял на палубе «Грузии», беззаботно счастливый и, казалось, никого не замечал вокруг.
В конце 60-х вышла его первая пластинка тиражом 13 миллионов экземпляров и вскоре стала раритетом. Тогда же в Советский Союз стали приезжать первые эстрадные певцы из заграницы, конечно, из стран народной демократии – Марьянович, Коош, Лаубалова. И все они, слушая, как поет Валерий, были едины во мнении: второго такого сочного и своеобразного голоса в Европе нет!
О шпалах петь не буду!
Потом гастрольная судьба свела меня с Ободзинским лишь однажды – в Братске, на фестивале «Огни магистрали». Мы с ним выступали в одних концертах, виделись часто, но говорили мало. Я видел, что-то раздражало Валерия, злило его. Настроение, словом, было не лучшим.
– Черт возьми, заставляют петь о БАМе! О стройке века! – бросил он мне однажды, выходя из кабинета начальства. – Как можно петь о железнодорожных путях, рельсах, шпалах, каких-то стыках и прочей чепухе? Да еще прославлять их! Как будто бамовцы не люди, а железные истуканы! Разве они не влюбляются и ни о чем не думают, кроме укладки шпал? А живут в нечеловеческих условиях. Видел я эти песни о БАМе – знаешь, где – выругался он и направился к сцене.
Положенные ему концерты на том фестивале он отработал полностью, а вот число запланированных выступлений в Москве, в Театре эстрады, ему сократили вдвое.
– У вас в репертуаре нет песен о партии, комсомоле, начисто отсутствует колхозная и военная тематика, – заметило ему московское начальство в Управлении культуры.
– Я расстался с комсомолом, – хмуро ответил Ободзинский. – И не могу быть вечно молодым, вырос из пионерских штанов…
– Ваше право, – отрезало начальство. И дало негласное указание не предоставлять певцу генеральных и престижных концертных площадок.
Его затормозили на телевидении. Однажды председатель Гостелерадио Лапин увидел Ободзинского на телеэкране. «В каждой строчке только точки после буквы «л»…» – нежно и трепетно пел Валерий. «Что за чепуха?! – возмутился Лапин. – Убрать с экрана этого Градского!» Когда Лапину объяснили, что это не Градский, а Ободзинский, то Лапин даже не смутился: «Тем более уберите! Хватит нам Кобзона!» К этому времени с записей телеконцертов тщательно стирали Вадима Мулермана, о котором распустили слух, что он уезжает в Израиль, а Александру Градскому, в то время безусловно лучшему тенору страны, прямо сказал один телередактор: «Тебе мешает горбинка на носу. Если бы у тебя был нос, как у Льва Лещенко, и ты не пел бы про Высоцкого, то Лещенко был бы ты и не сходил с экрана».
В результате этой кампании в фондах телевидения не осталось ни одной записи Ободзинского, кроме новогоднего «Огонька» 1967 года. Так он сразу и, по существу, без повода был отлучен от телевидения, радио, Театра эстрады… Его отлучали от песни. От главного в его жизни. Но пока еще были концерты… пока еще были.
И сорвался вниз
Не верьте артистам, нежно и искренне целующимся при встрече! Никогда не верьте! Это показной ритуал, за которым порою скрывается неприязнь, а иногда и ненависть друг к другу. Завистников у Ободзинского хватало. Как бы начальство ни третировало певца, но его неповторимый задушевный голос, отличавший его от певцов-ремесленников, не давал последним покоя. Не знаю, кто из них именно появился утром в номере сочинской гостиницы «Кавказ», где остановился Ободзинский, в день ответственного концерта в правительственном санатории «Сочи». Кто-то лично или подосланные им «поклонники» Ободзинского. Они подбили его на выпивку.
Не знаю, какие хвалебные и сладостные тосты произносили в его честь, но уже, увы, не лишенный звездной болезни к вечеру, к началу концерта, певец еле держался на ногах. И после второй песни упал, прямо на сцене. Что было, то было.
По закону его могли отстранить от работы на три месяца или на то же время понизить ему концертную ставку. Но существовали ли законы для сильных мира сего? Валерия Ободзинского немедленно уволили из Москонцерта. Он поехал в Грозненскую филармонию, куда приезжал и где пел Высоцкий, когда ему вообще запрещали выступления. Но вскоре и в Грозный пришла телеграмма из Москвы об отчислении певца из филармонии.
Непробиваемый железный занавес опустился перед Валерием Ободзинским. Улыбчивый добрый человек с нежной ранимой душой, он не сумел выдержать злой удар судьбы. Композиторы и поэты потеряли к нему всякий интерес, ему перестали звонить эстрадные администраторы, а «поклонники», пившие с ним в Сочи, испарились, как будто их никогда не существовало. Чувство собственного достоинства не позволило ему унижаться перед начальством и обещать петь звонкие песни о светлом будущем, хвалу властям. Он остался Валерием Ободзинским, но у бывших друзей и знакомых получил полупрезрительное прозвище Ободза.
Тогда его можно было, как и в детстве, встретить на улице с метлою в руках, подметавшего дворик. Порою он и ночевал где придется.
Но даже в эти тяжелые времена он хотел оставаться самим собой. «Я еще поднимусь!» – сказал он тогда своему другу певцу Владимиру Михайлову. И сдержал слово, хотя это, наверное, стоило ему невероятных усилий. По совету Михайлова, с юных лет бредившего песнями Ободзинского, его взял на дальние малодоступные для начальства гастроли руководитель виа-группы «Кинематограф» Владимир Аксельрод. Повез на Камчатку как солиста группы. Пять вечеров на выступлениях любимого певца были аншлаги и бурный успех.
Последний концерт состоялся в зале дома культуры Елизово – Камчатском аэропорту. Но счастье оказалось недолгим. Стоило самолету с музыкантами набрать высоту, как Ободзинский снова сорвался в пропасть, где слыл «Ободзой»...
«С него сняты все грехи…»
В начале 90-х годов голос Ободзинского вновь зазвучал по радио: предприимчивые эстрадные администраторы решили заработать на его популярности, которая, как выяснилось, никуда не делась, и у певца появились новые молодые поклонники.
Но одно дело слышать старые, чудом сохранившиеся записи, другое дело – видеть погибшего певца…
Был концерт. На эстраду вышел обрюзгший человек. Он открывал рот, но не пел. Звучала «фанера», его пластинка. Несоответствие между видом исполнителя и молодым трепетным голосом было очевидно.
Администраторов это мало смутило, а певца повергло в отчаяние. Он сказал: «Терпеть не могу фальши». – «Но зато заработаешь». – «Поздно», – обреченно сказал он и на следующий концерт не пришел.
Валерий Ободзинский умер 26 апреля 1997 года. Во время отпевания в храме священник сказал: «Умереть так, как он, мечтает каждый священнослужитель. Он умер под Пасху. А это значит, что сняты все грехи…» А потом был концерт, посвященный 60-летию со дня рождения Валерия Ободзинского. Очень многие изъявили желание участвовать в концерте. Пришли и выступали Давид Тухманов, Олег Лундстрем…
Но не явились «коллеги», которые мешали Ободзинскому при жизни. Они настояли на том, чтобы концерт не транслировали по телевидению, чтобы не участвовал в нем специально приехавший из Америки почтить память друга Вадим Мулерман…
Никакая зависть не может зачеркнуть талант. Испытав счастье и лихо, сопереживая бедам и радостям людей, Валерий Ободзинский пел так, что до сих пор его голос волнует нас.
Можно отлучить человека от песни. Но Песню от человека отлучить нельзя!
Чтобы быстро скачать чужой опубликованный файл, сохраните его на свой Диск. На вашем Диске файл окажется мгновенно, а свои файлы вы всегда можете скачать без ограничений.
Кто владеет и управляет прошлым , тот владеет настоящим и будущим.
Засыпала с папой, он гладил меня и говорил: представь, что ты полностью расслаблена, руки тяжелеют, глаза закрыты... Просыпалась от смеха. Папа с мамой всегда утром о чем-то говорили, лежа в постели и смеялись. Ночью я всегда так крутилась в кровати, что когда просыпалась, мои ноги лежали у папы на голове. Папа учил меня играть в шахматы, но безрезультатно. В итоге с ним играл мой друг, соседский мальчик, а я на них смотрела с восхищением.
Перед сном папа всегда делал мне гоголь-моголь, это мое любимое блюдо в детстве.
А бывало, идет мимо меня на кухню, вдруг обернется, и говорит:
-Лерик! Давай с тобой буги-вуги танцевать! – хватает на руки, поет, танцует, смеется...
Папа казался мне мужественным, серьезным человеком, и я немного стеснялась, что он певец. Казалось, не мужское это дело, не серьезное. Славы и популярности никакой я не ощущала. Хотя мы ездили на гастроли, но я никогда не видела его по ТВ и сделала свои выводы на этот счет. Поругались мы с ним один раз в жизни, на гастролях. Я убежала перед концертом осматривать здание, папа искал меня, и когда нашел, отшлепал. Я была просто ошеломлена. Я считала, что никто не имеет право меня трогать, проявлять силу. Я стала ругать его, он замолчал.
Начался концерт. Обычно, я была за кулисами, в гримерке, любила общаться, но когда слышала любимые песни, бегом бежала в зал. Тогда мне нравились: "Белые крылья", Снег кружится", "А глаза твои такие", "Уходят женщины", "Анжела"+
В этот раз я не сидела за кулисами, а осталась в зале. Папа всегда пел "А глаза твои такие" глядя на меня, потому что эту песню он написал в честь моего рождения. Сегодня же он впервые вышел в зал, прошел мимо меня прямо к какой-то девочке, которая сидела неподалеку от меня, слева. Он никогда не выходил в зал под эту песню, но сегодня он был само обаяние, а я сидела и плакала от обиды, чувствуя себя преданной, что меня променяли, злая, что папа, таким образом, обошелся со мной, и в то же время безумно виноватая перед ним.
Нет, дело не в том, что я хотела, чтоб он пел ее непременно мне. Я увидела, что папа хотел проучить меня (так демонстративно повел себя), и мне достался только его недовольный взгляд. Однако с этого дня папа всегда говорил со мной, как с взрослым человеком, равным ему, а я никогда больше с ним не спорила.
Это было в 86 году, а в декабре 84-го мама с папой поженились второй раз.
Валерия Ободзинская
Как-то шли мы с папой по улице, а навстречу нам шел пьяный, ужасный человек, который едва походил на человека. Мне хотелось перейти на другую сторону улицы. Мужчина обратился к папе, попросил сигарет. Папа остановился, заговорил с ним, будто не видел, как ужасен облик этого «человека». Говорил с ним как-то по-доброму, и сигарет дал, и прикурить, но дистанцию между ними сохранил. Мы пошли дальше, как ни в чем не бывало, а тот человек больше не казался мне уже таким страшным. Папа говорил с ним, как с человеком, чем дал мне понять, что не нужно судить людей по одежке. Когда папа жил у другой женщины, я приезжала к ним. Папа водил меня на горку. Когда провожал меня домой, мы шли с ним молча, будто обиделись друг на друга. Не смотря на развод мамы и папы, папа приходил домой, и первым делом осматривал квартиру. Видно было, что ему нравилось, что в его доме все осталось на своих местах. Один раз случилось так, что я не виделась с папой довольно долго, сейчас точно не могу сказать сколько, примерно пол года. Это единственный раз, когда я не видела его так долго.
Как-то утром собиралась в школу, завтракала, а по радио говорят:
- Сегодня скончался Валерий Ободзинский!
Я знала, что это неправда, но странно, дико было услышать такое.
Прошло еще какое-то время после этого. Помню, как сидела дома, и раздался звонок в дверь.
- Кто там?- спросила я.
- Это я, свои, - ответили мне.
Я открыла дверь. Смотрю, и не узнаю. Вижу, что-то знакомое, но никак не могу вспомнить, где бы мы могли встречаться раньше. Папа работал тогда в церковном хоре, отрастил бороду, и очень постарел.
Я долго смотрела на него, и не узнавала, потом вижу… глаза родные.
Позже он учил меня играть на пианино.
Он говорил мне: «… представь осень, слышишь, как падает каждый листик, плавно, медленно, а вот подул ветер, и сдул его на землю. А здесь…, слышишь, как душа мечется…»
Он сам не играл, но он говорил. Он умел донести до меня настроение и чувства. В музыке все ассоциировалось у него с предметами, природой, и так красиво рассказывал, что мне казалось, что я играю произведение первый раз в жизни, и никогда раньше не слышала его.
Чтобы быстро скачать чужой опубликованный файл, сохраните его на свой Диск. На вашем Диске файл окажется мгновенно, а свои файлы вы всегда можете скачать без ограничений.
Кто владеет и управляет прошлым , тот владеет настоящим и будущим.
Комбинированный вид
