Комментарий неизвестного автора (из сети):
Так часто бывает, что за рубежом наших талантливых исполнителей знают лучше, чем на Родине. Так было и с Елизаветой - малоизвестную у нас актрису называли на Западе "Царицей русского романса". И полагаю, что заслуженно! Такого проникновенного, глубокого исполнения, полного индивидуализма, такого невероятного по тембру и диапазону голоса давно не было слышно на нашей эстраде.
Что известно о ней? - Почти ничего - жила, творила, медленно угасала, снедаемая тяжёлой болезнью...
Лет 10 назад, когда мне впервые попались записи певицы, я нашёл в сети вот такую заметку.
Как в последний раз пела Елизавета Разинова, в западной прессе получившая титул "царицы русского романса"
Программа ее единственного выступления в Петропавловске называлась "Возвращение русского романса". Это определение оказалось точным: даже такие общеизвестные и не бывшие "в изгнании" вокальные новеллы, как "Утро туманное", в исполнении Разиновой прозвучали свежо и неповторимо, словно откровение. Таким, наверное, и бывает желанное возвращение.
Поначалу артистку, очевидно, смутил вид полупустых первых рядов, мало наполненных, должно быть, потому, что билеты на них показались петропавловцам слишком дорогими. Но с первого же исполненного ею романса в зале установилась та атмосфера взаимопонимания и соединения чувств, когда артист пленяет публику мастерством и обаянием, а та не скупится на благодарность за доставляемую ей радость, готова подольше "сносить" этот приятный плен.
Елизавета Разинова пела то, что на тот момент ей самой хотелось петь и что желала услышать публика. Это были так называемые популярные романсы ("А напоследок я скажу"), не столь известные, но почитаемые любителями ("Изумруд"), цыганские ("Расставаясь, она говорила"), салонные ("Отцвели уж давно хризантемы в саду"), и совсем мало известные нынешнему зрителю - многие из них действительно возвращены из-за границы, куда они попали на волне эмиграции 20-х годов, или найдены Разиновой на родине и вновь донесены до нас. Репертуар певицы оказался бездонным. Она сама предложила присылать на сцену записки с заявками или называть песни с мест, на что зал охотно откликнулся.
После концерта за кулисами Разинова рассказала, что в ее репертуаре около трехсот романсов и песен, близких им по стилистике. Поиск и постижение их продолжаются:
- Прежде всего нужно, чтобы мне понравились слова романса, это должны быть хорошие стихи. Очень важна и мелодия. То и другое, как
соавтор, должен передать исполнитель. Но к такому согласию путь неблизкий. Я медленно готовлю вещь для исполнения, иногда на это уходит целый год. И сейчас в запасе немало романсов, с которыми я еще не выхожу на публику, потому что не знаю, как их петь. Они "лежат" во мне и вызывают тоску: неужели никогда не выйдут в свет?!
Однако, определив для себя мир музыкальной миниатюры, Елизавета не ограничивает его рамками отрепетированной манеры исполнения. Всегда, признается, импровизирует:
- Даже в одном концерте, повторяя какую-либо вещь, я наверняка спою ее несколько иначе.
Неизменными остаются искренность, желание и умение передать чувства от сердца к сердцу, не экономя эмоций.
- Борис Рубашкин удивлялся: "Что ты делаешь! Ты же поджигаешь себя, как свечу". Но я не могу петь иначе. Я и дома, когда репетирую в одиночестве, выкладываюсь не меньше, а то и больше, чем на публике. Иначе нет смысла заниматься творчеством. Мне важно, чтобы, слушая меня в любом, даже очень большом зале, человек чувствовал, будто я пою лично для него и о нем.
Весь вечер, два часа без антракта, Елизавета Разинова оставалась один на один с залом ("Я самоучка, работаю на слух; гитару осваиваю потихонечку-полегонечку, каждый "взятый" мною аккорд - это изобретение велосипеда"). Красивый, сильный и "гибкий" голос открыл новые тона во всем, что было исполнено в тот незабываемый вечер. Зрители проводили ее овацией.
Николай ДРОЗДЕЦКИЙ
Северо-Казахстанская область.
Не могу (имхо) сказать, что я в восторге от её манеры исполнения. Тяжеловато, мне по душе более лёгкое и открытое пение, но всё равно интересно.