"Я эту собаку запомнил как человека
Случилось такое в 44м,зимой фашистами
игрался спектакль :
Охота 20века
Перед шеренгой,немой,застывшей от страха.
У коменданта была привязанность к догам
И был экземпляр
Казался слоном среди всех
И даже эсесовцы боялись верзилу дога
И вот этот зверь шагнул величаво на снег
И вывели жертву..
Стоял мальчишка продрогнув
Куда тут бежать, он давно ослабел
Нагнулся комендант и подал команду догу
И тот в два прыжка расстоянье преодолел
Обнюхал, прошелся спокойно рядом.
Он был великолепен, в размашистом ,
Легком шагу.
Вернулся дог и честным собачим взглядом
Сказал человеку пес-
Ребенок ведь, не могу.
Лакфюрер пожал плечами
Ему то разницы нет.
Раскрыл кобуру с надписью
«С нами бог»
Но едва мелькнула вороненая сталь пистолета
В эсесовское горла впился красавец дог.
Дога четвертовали, пустив под лопасти шнека.
Но эту собаку я запомнил как человека,
Единственного человека
Среди фашистских собак."
Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину
Прости, брат, скрывать я не буду
Но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом
Где черный людской муравейник
Врывался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу, и лишь за знакомой спиною
Следили, два карие глаза.
Почти с человечьей тоскою
Старик у вокзального входа сказал,
Что, оставлен бедняга, эх, быть ты
Хорошей породы, а то ведь простая дворняга
В вагонах, шутили, дремали
О рыжей собаке не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
За красным мелькающем светом
Собака бежит задыхаясь.
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом покинули тело
И стукнувшись лбом о перила
Собака под мост полетела.
Труп волны снесли под коряги.
Старик, ты не знаешь природы
Быть может Тело дворняги,
А сердце чистейшей породы.
(Эдуард Асадов)
|