[Вера]

Юрий Аркадьевич Борисов

Юрий Аркадьевич Борисов, забытый поэт-бард 60-х годов, продолживший линию белых поэтов русской эмиграции. Он родился за год до гибели Арсения Несмелова в 1944-м году в Уссурийске Приморского края. Мать работала кассиршей, кондуктором трамвая, отец был молотобойцем. По окончании войны семья вернулась в Ленинград, где Борисов воспитывался, в основном, в детдоме Ждановского района на Каменном острове.
После школы с 14 лет он учился на токаря-револьверщика в ремесленном училище, где познакомился с Валерием Борисовичем Агафоновым, бывшем на 3 года старше его и пережившим блокаду. Не имея никакого музыкального образования, Агафонов виртуозно играл на гитаре, а пел так, что после него очень трудно было слушать кого-либо еще. После окончания ремесленного училища судьбы товарищей сложились по-разному. Агафонов работал шлифовальщиком, рабочим сцены, электриком, радистом, участвовал в художественной самодеятельности… А Юрий Борисов ещё во время учебы получил срок за мелкое хулиганство, около 3-х лет был в подростковой колонии в Липецкой области. Позже еще раз попал в колонию за кражу. Освободившись, лет в 18-19 поступил в школу парикмахерского мастерства. По специальностям почти не работал — берег руки для игры на гитаре. На 7-струнной гитаре и аккордеоне играла его мать, и Юрий в подростковом возрасте начал играть на гитаре, и впоследствии даже преподавал игру на этом инструменте. Позже Юрий Аркадьевич получил ещё немало специальностей, но так нигде и не работал, а потому регулярно получал строки за «тунеядство». Судьба свела Борисова и Агафонова вновь. Валерий Борисович, знавший о своём смертельном заболевании (порок сердца), активно работал. Альянс этих двух талантливейших людей был неизбежен. Его плодом стал цикл белогвардейских романсов, каждое слово, каждый аккорд которых врезается в память и заставляет учащённо биться сердце.

Ностальгическая

Заунывные песни летели
В край березовой русской тоски,
Где-то детством моим отзвенели
Петербургских гимназий звонки.

Под кипящий янтарь оркестрантов,
Под могучее наше "Ура!"
Не меня ль государь-император
Из кадетов возвел в юнкера?

В синем небе литавры гремели
И чеканила поступь война.
И не мне ли глаза голубели
И махала рука из окна?

Мчались годы в простреленных верстах
По друзьям, не вернувшимся в ряд,
Что застыли в серебрянных росах
За Отечество и за царя.

Не меня ли вчера обнимали
Долгожданные руки - и вот,
Не меня ли в ЧеКа разменяли
Под шумок в восемнадцатый год?


Эти романсы стали известны за рубежом, но на Родине, разумеется, не могли быть в почёте. Валерий Агафонов так и не увидел своих пластинок. Незадолго до смерти в 1980-м году он, наконец, стал артистом Ленконцерта. Его выступления в ВУЗах сопровождались лекциями о поэзии и истории романса и всегда проходили при переполненных залах. Всего в репертуаре певца насчитывалось около тысячи песен и романсов, к некоторым из которых он сам сочинил музыку. Через четыре года Валерий Агафонов скончался в возрасте 43-х лет. А вскоре после смерти в России стали выходить его пластинки, и зазвучали белогвардейские романсы на стихи Борисова… Юрий Борисов в разное время работал грузчиком в магазине и на киностудии "Ленфильме", дворником, жил за неимением прописки в подвалах и на чердаках. В 1978-1979, отбывая очередной срок «за тунеядство» в колонии в Средней Азии, он заболел туберкулёзом. С этой тяжёлой болезнью поэт прожил более 10 лет и скончался в 1990-м году в больнице на Поклонной горе.

По зеленым лугам и лесам,
По заснеженной царственной сини,
Может, кто-то другой или сам
Разбросал я себя по России.
Я живу за верстою версту,
Мое детство прошло скоморохом,
Чтоб потом золотому Христу
Поклониться с молитвенным вздохом.
Моя радость под солнцем росой
Засверкает в нехоженых травах,
Отгремит она первой грозой,
Заиграет в глазах браговаров.
Моя щедрость - на зависть царям
Как награда за боль и тревоги.
Теплым вечером млеет заря
Над березой у сонной дороги.
Я тоску под осенним дождем
Промочил и снегами забросил,
И с тех пор мы мучительно ждем,
Долго ждем, когда кончится осень
Свою ненависть отдал врагу,
Сад украсил я нежностью легкой,
А печаль в деревянном гробу
Опустил под "аминь" на веревках.
Моя жизнь, словно краски холста, -
Для того, чтобы все могли видеть.
Оттого моя правда чиста:
Никого не забыть, не обидеть.
Мое счастье в зеленом пруду
Позапуталось в тине замшелой.
Я к пруду непременно приду
И нырну за ним с камнем на шее.

proza.ru