Все Тут Online - [24/96] Boris Sarbek Et Son Orchestre

Борис Сарбек — яркая личность. Он русский по происхождению, но вырос в Милане, а сейчас живёт в Париже.

Борис часто вспоминает своё детство в Одессе и с теплотой рассказывает о пяти роялях, которые были у его родителей. В Милане он также нашёл источник вдохновения — рогатых животных. «Я люблю коров и часто с удовольствием их обнимаю», — говорит он. В любом случае, он делает их фотографии с мастерством профессионала.

Фотография — одно из его увлечений наряду с живописью («Сальвадор Дали и кое-что похуже…») и литературой. Он написал сборник «перевёрнутых» стихотворений под названием «Palabres. Асимметрия», который будет издан с его собственными иллюстрациями и фотографическими композициями. Однако самым серьёзным его хобби остаётся музыка.

Этот человек, родившийся в России, мог также выдавать себя за итальянца. Пятнадцать лет своей юности он провёл в Милане. Его родители, которые были очень богатыми (они экспортировали икру), отправили его учиться игре на скрипке в местную консерваторию. Это была роскошная жизнь: за столом каждый день собиралось тридцать талантливых музыкантов, среди которых были такие знаменитые личности, как Тосканини и Бузони.

Хотя Борис Сарбек имеет корни в двух странах, он сохранил особый разговорчивый и эксцентричный шарм и вкусы «славяно-неаполитанского» музыканта. По его мнению, это сочетание «романтизма и мелодии».

Он очень подвижный, как белка в колесе, и довольно нервный. Когда во время записи звучит последняя нота, он начинает постукивать своей палочкой по дирижёрскому пульту. Это помогает ему сохранить тишину и напряжённость, в которой он любит работать.

Сейчас он дирижирует большими ансамблями, в которых в общей сложности более шестидесяти музыкантов. Он руководит настоящим симфоническим оркестром, который специализируется на лёгкой музыке.

Как и у многих начинающих музыкантов, у него тоже было сложное начало. После революции 1917 года он начал работать за 35 франков в неделю в дешевых театрах. Его скрипку работы Гуарданини (которая до Первой мировой войны стоила 20 000 франков) в оркестре не всегда берегли, и на неё падало больше мусора, чем цветов.